Бихарская мозаика

Аджана всегда с большим интересом слушал рассказы о нашей жизни, рассматривал фотографии и открытки. Однажды он задал свой сокровенный вопрос. Обычно этот вопрос можно слышать только от индийца, с которым сложились доверительные отношения. Задают его не из праздного любопытства и не в первый день знакомства. Но рано или поздно, порой с извинениями и оправданиями, его время приходит.

Для любого индийца, независимо от того, является ли он индусом, парсом, джайном, сикхом, мусульманином или буддистом, религия существует не сама по себе. Она — часть его образа жизни, жизненная философия и культура. На нас они смотрят как на людей из страны, где религию рассматривают как опиум для народа, относятся как к пережитку прошлого, анахронизму. В глазах индийца человек, называющий себя атеистом, не только ни во что не верит, но и ведет пропаганду против религии. Главное, что волнует индийца, — это проблемы морали. Есть ли она у атеиста, каковы его нравственные устои? Религия занимает такое огромное место в жизни индийца. Если он от нее отказался — значит, просто-напросто перестал быть индийцем. В Индии не каждый носит традиционные знаки принадлежности к той или иной вере. Довольно часто приходилось встречать людей, которые говорили, что родом из семьи индусов, но религиозных верований не придерживаются. Затем наступал какой-то важный момент в их жизни, например время вступать в брак, и тогда они начинали метаться между астрологами, сверять гороскопы и совершать индуистский свадебный обряд, ведя свою суженую вслед за брахманом по семи магическим кругам у свадебного костра. Думается, что Индира Ганди, появляясь на важных религиозных праздниках и совершая необходимые обряды, делала это не только для того, чтобы поддержать свой авторитет главы хоть и светской, но в высшей степени религиозной республики. Она никогда не принимала важных решений, не посоветовавшись с астрологом. Семья Ганди постоянно проявляла религиозную терпимость. Так, младший сын Индиры Санджай произвел глубокое впечатление на индийцев тем, как была устроена его свадьба. Мать Санджая принадлежала к высшей индуистской касте браминов, а отец был парсом. Женился Санджай на девушке из семьи сикхов, а свадьба происходила в доме друга семьи — мусульманина. Но индийцы в своих лидерах хотят видеть также и образец ортодоксальной веры. Пока Раджив Ганди находился вдали от политических дел, мало кого волновало, что он женат на итальянке. Но когда он стал премьер-министром, его брак был осмыслен заново. Так, теперь в мемориальном музее Индиры Ганди девушки-экскурсоводы с восторгом рассказывают о супруге Раджива:

— Она была итальянкой.

Услышав такие слова, иностранец невольно восклицает: —Разве она умерла?!

Но индиец всегда поймет все правильно, без докучливых вопросов. Ему не надо объяснять, что Соня Ганди, восприняв индуизм, перестала быть для индийцев чужой, теперь она уже не итальянка.

Они безоговорочно отождествляют национальность с вероисповеданием. Поэтому при знакомстве с советским человеком срабатывает сигнал тревоги: «Осторожно, атеист!» Индийца не беспокоит, что человек может нарушить их религиозные принципы (они слишком устойчивы), в силу вступает простое человеческое любопытство. Настороженность связана лишь с боязнью осквернить себя контактом с человеком, который с отказом от религиозной догмы мог утратить и мораль. Поэтому к такому человеку долгое время присматриваются, изучают и, лишь убедившись в его «моральном здоровье», стараются выяснить, что лежит в основе нравственного облика советского человека. Порой они понимают ситуацию так, будто философия марксизма-ленинизма — просто другая религия.

Такие беседы всегда были трудными и долгими. Нельзя с уверенностью сказать, что удавалось кардинально повлиять на точку зрения собеседника (такую задачу никто не ставил), но обмен мыслями о морали и нравственности явно способствовал лучшему пониманию друг друга. Иногда споры с Аджаной были довольно горячими. Он легко соглашался с тезисом о цели жизни, но совершенно не мог понять, в чем ее смысл. Его ошеломляла мысль, что человек сам хозяин своей судьбы. Правда, он соглашался, что человеческие возможности самосовершенствования практически безграничны, но не в состоянии был абстрагироваться от эгоистического индивидуализма дигамбара, в силу которого бытие человека замыкается на нем самом.

Настал момент, и Аджана назвал нас своими братом и сестрой. Прозвучало это как декларация абсолютного признания. На Ракши Бандхан, когда сестры повязывают братьям на запястье цветные шелковые шнуры, украшенные цветком или просто орнаментом из цветной фольги и стекляруса, руку Аджаны тоже украсил подарок, подтверждающий его статус брата. Этот прекрасный с точки зрения человеческих отношений праздник с незапамятных времен ежегодно отмечается в Индии в первое полнолуние индуистского месяца Шраван, который выпадает на август — сентябрь. Такой браслет, или, как его называют, ракхи, считается символом любви сестры, ее привязанности и должен оградить брата от всех бед, принести ему удачу.