Билет в 1812 (СИ)

Все необходимые бумаги были быстро подписаны, и теперь ты, Женевьева, являешься обладательницей наследства нашей некогда известной во всей Франции семьи. Береги медальон, который мне в своё время передала моя невеста, ибо он является той путеводной ниточкой, которая приведёт тебя к обладанию состоянием семейства де Турмон. Мне не даёт покоя та шкатулка, которую перед отъездом из Москвы, мы спрятали в подвале дома Львовых. Я как-то выбрался в Москву, но так и не смог отыскать того места, где находилась усадьба. По приезду меня ждала печальная новость, заболела моя супруга и через месяц она скончалась. Меня постоянно терзает мысль, если бы я нашёл тот самый пузырёк и принял снадобье, смог бы вновь встретиться с Женевьевой и забыть свою семью?

Чувствую, что мой земной путь подходит к концу, и вскоре я встречусь со своей Александрой. Но как бы мне хотелось ещё раз пройти свой жизненный путь, но пройти его по иному, забыть о юношеской сумасбродности и остаться на родине со своей невестой. Однако, что сделано, то сделано и судьбу не переспоришь. Пришло время прощаться. На этом заканчиваю.

Если сможешь, найди мою могилу, проведай своего прапрадеда. Прах моей супруги покоится в её фамильном склепе в имении неподалёку от Петербурга. Я завещал похоронить меня рядом с ней. Надеюсь, время пощадит нашу усыпальницу».

— А ты говорила, что ничего нового мы не узнаем, — упрекнула я подругу, украдкой вытиравшую слёзы, — Зинаида выбрала свой путь. Она вернула нам дневник твоего прапрадеда, каким-то образом заставила своих потомков организовать выставку в Москве и дала мне понять, что я должна вернуться в прошлое.

— Всё это очень хорошо. Теперь бы узнать, что нам делать? — поинтересовалась Женевьева, — я так скучаю без своего Сержа. Как он там?

— Думаю, остаётся только ждать. Вспомни, что было написано в послании от В.Н.

Мы должны навестить антикварный магазин на Арбате и купить там нечто, что нам уже знакомо. Ждём, подруга, ждём. Думаешь, мне самой не интересно узнать, за кого я вышла замуж?

Попали, вновь попали, интересно вот куда?

Дни шли и вот, наконец, пришёл, установленный нам срок. Настало время идти в антикварный магазин. На Арбате, как всегда, сновали многочисленные туристы, разместились уличные художники и торговцы сувенирами. Мы влились в общую толпу и, пройдя мимо «Праги» нашли нужную нам дверь.

Над головой звякнул колокольчик, возвестив владельцев о нашем приходе.

Мы поднялись на второй этаж. За прилавком виднелся молодой человек, перебиравший какие-то вещи на витрине.

— Вас что-то интересует? — оторвавшись от дела, спросил он.

— Можно, мы сначала осмотримся?

— Конечно, проходите. Только зал справа не для посетителей. Извините, там находятся вещи, принесённые на комиссию или же оставшиеся невостребованными в течение длительного времени.

Тут мой взгляд выхватил книгу в красном сафьяновом переплёте в той самой комнате, куда нам вход был запрещён.

— Извините мою наглость, — обратилась я к продавцу, — я тут случайно заметила книгу вон там, на столе, — и указала на нашу находку.

— Какая книга?

— Да вон там, в той комнате.

— Вы о книге в красном сафьяновом переплёте?

— О ней самой.

— Сейчас принесу. Она у нас второй год уже. Никто не обращал на неё внимания, хотя часто спрашивали показать. Книга, к сожалению, написана на арабском, там всего три иллюстрации и уйма пустых страниц. Вы не передумали насчёт покупки?

— Нет, нет, принесите взглянуть.

Вскоре мы разглядывали свою находку. Действительно, текст был написан арабской вязью, и имелось, как и сказал продавец, всего три чёрно-белых иллюстрации, да и те не особо хорошего качества. Я незаметно толкнула Женевьеву, привлекая её внимание.

— Та самая, — стараясь, чтобы меня не услышал молодой человек, шепнула я.

Женевьева понимающе кивнула. Мы продолжили листать книгу, и тут я заметила, что на пустых страницах стали проявляться какие-то надписи. Я поспешно захлопнула книгу.

— Сколько? — задала вопрос изумлённому продавцу.

— Вы всё-таки решили её купить? Напрасно, книга не такая уж и старая. Судя по переплёту, конец девятнадцатого века.

— Так сколько?

— Десять.

— Что десять?

— Тысяч рублей.

Расплатившись, вновь вышли на Арбат и спустились в метро. Дома, раскрыв фолиант, обнаружили надпись на французском. Текст повествовал о том, что во времена Великой французской революции, погибло множество ни в чём не повинных людей.

— К чему бы нам это знать? — спросила Женевьева.

— Смотри, Жэка, кажется, появляется какая-то картинка.

Мы обе уставились на рисунок.

— Боже, это же мы с тобой, а рядом какая-то женщина, — вскрикнула Женевьева.

— Смотри, смотри, тут вроде бы плаха и палач с топором, — обратила внимание подруги на новые детали.

— Машка, а что мы делаем на плахе?

— А я знаю.

Внезапно Женевьева громко чихнула.

— Ты чего?

— Смотри, из книги так и сыплется пыль. Вот я и чихаю.

Тут и на меня напал чих. Меня поддержала и подруга. Минут пять мы не могли остановиться. Захлопнув книгу, отправились в ванную, но были остановлены громким мужским голосом, вещавшим на языке Вольтера и Гюго.