Билет в никуда

Так должно было быть всегда. Вначале «Ксеносистемы» держали заключенных на голодном пайке. Фрэнк хорошо помнил первые дни: недостаточно электричества, недостаточно еды, в скафандре долго находиться нельзя, все решения относительно того, что нужно сделать в первую очередь, а что может подождать, приходилось принимать самим – от Брэка никакой помощи не было. И делалось это сознательно, за что, в частности, Фрэнк испытывал к «Ксеносистемам» ненависть. Второй цикл запусков грузовых спутников показал, что все необходимое могло быть доставлено значительно раньше. Однако Фрэнк по-прежнему был вынужден работать на «Ксеносистемы», поэтому ему приходилось приглушать свою злость.

Контейнеров было много. Фрэнк чуть опережал график работ на базе, и ему требовалось отдохнуть хотя бы день от однообразного оттирания крови с половых панелей. Сверившись с планшетом, он решил, что ему очень хочется узнать, что же представляет собой загадочное «устройство регулирования местных ресурсов». Контейнер с ним находился на восточном краю Керавнийского купола, далеко не самый удаленный груз, но все-таки на расстоянии больше двадцати миль от Лонг-Бич. Итого туда и обратно семьдесят миль. Можно преодолеть без промежуточной остановки, но впритык.

И нельзя сказать, что Луиза не переживала из-за его дальних поездок. Она предупреждала Фрэнка быть осторожным, постоянно спрашивая, действительно ли это путешествие так необходимо. Если Фрэнк погибнет где-нибудь в пустыне, ПМБ будет точно в таком состоянии, в каком он ее оставит: кое-где кровь. Очевидно, возведена не роботами.

Быть может, именно поэтому Фрэнк и вел себя так? Подсознательно нарушая договоренность с «Ксеносистемами». Не желая полностью стереть все воспоминания об Алисе и Марси, о Зевсе и Ди, о Деклане и Зеро. Они были здесь, и вот теперь Фрэнк вступил в сговор с теми самыми подлыми убийцами, которые и его самого пытались добавить к списку жертв.

Фрэнк постоянно встречал своих мертвых товарищей, на самой базе и рядом с ней. Ничего хорошего в этом не было, но так он, по крайней мере, не так остро чувствовал свое одиночество. Фрэнк даже повадился читать сумбурную переписку Брэка с Центром управления, которая становилась все более цветистой и многословной по мере усиления его зависимости от опиатов.

Фрэнк никогда не считал себя человеком общительным. Однако всю свою жизнь он работал в окружении других людей. И сейчас его выматывала полная изоляция. Несмотря на то что вокруг расстилался неизведанный, загадочный Марс, это по-прежнему была его тюрьма, и он отбывал срок в одиночной камере. Но скоро все кончится. Осталось продержаться пару месяцев, и затем здесь появятся астронавты НАСА. Если только Фрэнк не расплачется при виде них, все будет в порядке. Ну а пока у него была Луиза. Не в силах сдержаться, он писал ей такие вещи, которые, пожалуй, лучше было держать при себе. Но он не мог поделиться этим больше ни с кем, потому что всех остальных уже не было в живых.

Возможно, он вот-вот сорвется, как это произошло с Брэком. Возможно, это просто кошмарный сон, он проснется и обнаружит… что?

Что все это правда.

Надев скафандр, Фрэнк включил шлюзовую камеру. От действительности никуда не деться, никакими беспочвенными мечтаниями он не облегчит свое положение. Он застрял на Марсе. Фрэнк открыл наружный люк, и Марс снова встретил его. Бескрайний голый склон вулкана, розовое небо, красная земля.

Отключив багги от зарядки, Фрэнк проверил крепление прицепа и двинулся в путь. Дующий в лицо воздух приближенно соответствовал скорости движения, вот только дул он постоянно, независимо от того, двигался Фрэнк или нет.

Слева остался МОК, следящий за солнцем своими батареями, вырабатывающими топливо. Справа в двух милях стоял спускаемый аппарат, а под ним три трупа, завернутые в черно-белые саваны. Затем вниз по склону на дно кратера и дальше по Сансет. По прихоти судьбы только что взошедшее солнце светило Фрэнку прямо в лицо. Насколько он понимал, во всех других местах, на Луне, в открытом космосе, у астронавтов на скафандрах имеются специальные светофильтры, которые можно опустить, чтобы защититься от ослепительного сияния. На Марсе солнце всегда оставалось не более чем светящимся диском. Яркости его хватало лишь на то, чтобы отбрасывать четкие тени, но и это зависело от плотности висящей в воздухе пыли, и гораздо чаще тень превращалась в нечто осязаемое, в темную глыбу, высеченную из воздуха. Пыль. Пыль была повсюду.

Та самая пыль, которую поднимали колеса багги: большая ее часть падала по дуге, словно брошенный песок, несмотря на то, что крупицы были значительно меньше по размеру. Однако самые мелкие частицы, невидимые и невыносимо надоедливые, оставались висеть в воздухе подобно тончайшей вуали, оседая на всем, к чему прикасались. В частности, на стекле скафандра, но на самом деле абсолютно на всем. Во влажном воздухе жилых модулей принесенная пыль, в конечном счете, превращалась в грязные подтеки на полу, но снаружи она просто прилипала.

Марсианские призраки должны состоять из пыли.