Билет в один конец (СИ)

Вот уже несколько месяцев он носил на запястье объёмный браслет. Холодный металлический ободок с встроенным в него циферблатом будто бы мёртво прирос к его коже и не снимался даже на ночь, что не могло меня не раздражать. Я терпеть не мог эти часы, потому что каждый раз, когда я брал Марка за руку или просто лежал рядом, я одновременно касался ледяного металла, температура которого всё больше наводила меня на мысли о том, что градус чувств Марка ко мне постепенно снижался.

Когда Марк, находясь рядом, начинал следить за временем, у меня создавалось ощущение, что он с нетерпением отслеживал момент, когда сможет уйти и я перестану мешать его делам. Казалось, он всё ещё мог подолгу находиться рядом со мной только из-за того, что я выработал способность сливаться с окружающей обстановкой и вёл себя тише воды, ниже травы, когда он занимался.

При этом Марк практически всегда выглядел слишком сосредоточенным и собранным. Он чаще стал шарахаться от меня в общественных местах и даже наедине всё меньше позволял мне дотрагиваться до себя. Ему будто были противны мои прикосновения, и он всегда находил повод для того, чтобы удерживать некоторую дистанцию между нами.

Несмотря на то, что мы всё ещё спали друг с другом, из наших ночных развлечений испарилась какая-либо страсть. Марк, который обычно был невероятно громким во время секса, стал слишком молчаливым и до крови закусывал губы, чтобы ни я, ни кто-либо ещё за стенами не могли слышать его. Впоследствии необходимость заглушать рвущиеся из горла стоны вовсе отпала, потому что Марк будто бы вообще перестал получать какое-либо удовлетворение от нашей близости. Когда я нависал над ним сверху и пытался прочитать на его лице хотя бы какое-то проявление вожделения, создавалось ощущение, что он относился к происходящему процессу как к очередному заданию, которое необходимо было сделать, желал он того или нет. Не хватало разве что того, чтобы в моменты, когда я с присущей мне пылкостью вбивался в его напряжённое тело, он подносил к глазам руку с часами и проверял, как скоро эта невыносимая гонка закончится.

Я по-прежнему сильно любил Марка и, замечая перемены в его поведении, чувствовал себя чуть ли не похотливым животным. Я старался делать как можно меньше поползновений в его сторону, но, когда я почти перестал проявлять какую-либо инициативу в плане интима, Марк всё-таки время от времени сам затаскивал меня в постель. Это позволяло мне сохранять надежду на то, что мы просто переживали не самый лучший период из-за его тяжёлой учёбы и в будущем у нас всё ещё могло быть хорошо.

— Я ещё позанимаюсь немного, — Марк отвлёк меня от мыслей и, накинув на голое тело плед, уселся за письменный стол. Большинство предметов на нём, будь то тетради или учебные книги, принадлежали Марку, потому что он часто занимался у меня допоздна. У меня же была всего лишь одна тетрадка на все предметы и дешёвый планшет.

Марк щёлкнул выключателем настольной лампы и склонился над учебником, по которому ему нужно было изучить материал по ландшафтному проектированию к надвигающейся проверочной работе.

Я занял нагретое им место и растянулся на кровати. Закинув руки за голову, я наблюдал за серьёзным выражением Марка в круге яркого света лампы. При таком близком освещении его лицо казалось осунувшимся и бледным. Спустя некоторое время, будучи более не в состоянии смотреть на то, как он терзает себя в уже довольно поздний час, я не выдержал и произнёс:

— Давай ляжем спать, ты же устал.

Не отрывая головы от книги, Марк сухо ответил:

— Ложись, если хочешь. Я ещё не закончил.

— Ты же знаешь, что я не лягу без тебя.

Марк всё же бросил на меня быстрый косой взгляд.

— Тогда, может, тоже делом займёшься? Сколько можно просто так на меня пялиться?

Эти слова прозвучали как никогда резко, прежде я не слышал от Марка такой пренебрежительной интонации в свой адрес. Однако это было ещё не всё. Цокнув языком, Марк добавил:

— Думаешь, поступил и теперь можешь снова прозябать в безделии? Меня достало, что ты постоянно крутишься возле меня и сам ни черта не делаешь. Мне что, теперь постоянно нужно напоминать тебе о том, что для того, чтобы не быть ничтожеством, нужно предпринимать какие-то действия?

— Ты считаешь меня ничтожеством? — не поверил своим ушам я, больше толком ничего не уловив из сказанного.

— Не придирайся к словам и не отвлекай меня больше, если не хочешь спать.

Марк снова отвернулся.

Хоть в тот день я и послушался его и в оставшиеся годы учёбы более не завалил ни одного предмета, после случившегося диалога наш привычный мир дал трещину. Марк всё чаще стал пропадать сразу после занятий, ссылаясь на то, что у него практика за городом, и всё реже приходил ко мне.

* * *

Спустя шесть лет в ночь моего 26-го дня рождения мы с Марком снова переспали.