Билет в одну сторону

– Иди, отдохни, я посижу, – стала выпроваживать Катя няньку. Она помогла ей подняться из глубокого кресла. Та протяжно вздохнула, собрала свои вещи и грузно зашагала, поминутно оглядываясь на кровать.

– Я там скажу, что все по-прежнему, – хитро подмигнула старая, – а ты тут поглядывай. Да меня зови, если что.

Катя, не глядя на няньку, кивнула, а ее ловкие руки уже оправляли покрывало на больной. Она убрала прядку волос с лица, огладила поверх покрывала все тело от груди до ступней. Вдруг ей почудилось, что произошло какое-то движение под покрывалом. Она приложила руки к коленям больной, где заметно шевельнулась ткань. Послышался легкий царапающий звук, будто больная скребет пальцами по льняной простыне. Катя осторожно откинула покрывало и радостно вскрикнула: барышня шевелилась! В основном двигались пальцы рук и лицо. Катя видела, как мучительно скривилось оно вправо, будто что-то давило ей на левый висок. Вот уже и левое плечо стало двигаться в том же направлении.

Может повернуться хочет, подумала Катя. Она осторожно просунула руку под левый бок и перевернула барышню. Но та, вместо вздоха облегчения, издала болезненный стон, и Катя поспешила положить больную в прежнее положение. Зато после этого лицо больной перестало кривиться. Облегченно вздохнув, горничная присела в кресло, все еще хранившее тепло тела няньки. Не отрываясь, стала смотреть на замершую опять без движения Анну.

Прошло около часа. В ничем и никем не нарушаемой тишине Катя вновь вспоминала происшедшее с ее барышней, вновь прокручивала в голове мысли, которые не давали ей покоя с той минуты, как старый Влас прибежал в людскую ни жив, ни мертв.

– Ба-ба-ба… – вытаращив глаза и широко разевая рот, только и мог произнести он.

Катя тогда, как ветром подхваченная, кинулась вон из людской. Вначале она подумала: «Пожар!». Но то, что она увидела, было пострашнее! У основания каменной лестницы, ведущей наверх, раскинув руки в стороны и подогнув ноги, облепленные платьем, лежала Анна. Лежала, как мертвая, на глазах покрываясь той особой бледностью, которую дает или глубокий обморок или смерть. Подбежавшие после нее люди столбами стояли не в силах осознать случившееся.

Из столбняка всех вывел безумный крик няньки, которая на своих больных ногах последней приковыляла к месту трагедии. Она, как подрубленная, упала рядом с девушкой, ощупывая трясущимися руками неподвижное тело своей любимицы.

– Убили, убили-и-и, – завыла старуха. – Анечка, ангел мой, кровинушка моя!

Платок сполз с ее головы, волосы растрепались, рот, растянутый криком, обнажил младенческие десны. Вот глаза её закатились, и она потеряла сознание.

Катя не могла оторваться от двух лежащих тел, но невольно, краем глаза, видела, что первым, одним прыжком, откуда-то появился Павел Афанасьевич, который на мгновение замер, разглядывая страшную картину, а потом с криком: «Анечка!» рухнул на колени рядом с сестрой. Он приподнял ей голову, потом попытался приподнять плечи, но не смог. Тогда он обернулся к дворне, и Катя была поражена лицом Павла. Он был так же бледен, как находящаяся в беспамятстве сестра, но его лицо двигалось в напряжении, жилы на шее напряглись. Он силился произнести что-то, но губы безмолвно открывались и смыкались. Катя по губам догадалась, что он требует врача.

Еще несколько минут прошло, и появился Афанасий Петрович, а из-за его спины показалось испуганное лицо Анастасии Куприяновны. Катя хорошо помнит, что тогда очень удивилась: барыня не кинулась к дочери, не упала с нею рядом, не заломила рук. Прошло не одно мгновение, пока Анастасия Куприяновна бросилась к разбившейся дочери и громко заплакала, выкрикивая бессвязные слова. Кто-то из слуг оттащил ее и усадил на диван. Она прижимала руки к груди, все громче и громче рыдала и все спрашивала: «Жива она? Жива?»

А вот Афанасий Петрович и слова не вымолвил. Он неловко отступил назад и стал медленно заваливаться на спину. Не поспей его подхватить Митяй-печник, рухнул бы и разбился.

Сама же Катя, как не старалась, не могла шагу шагнуть, чтобы помочь. Она как истукан стояла, поводила глазами из стороны в сторону и в мельчайших подробностях запоминала все, что происходит на её глазах. Словно именно ей придется держать ответ, кто и что делал в эти минуты в доме Лыковых.

Суматоха не затихала до самой ночи. Послали в губернский город за лучшим врачом. Анну перенесли в ее комнату. Скинув пуховики с кровати, застелили ее одним только тонким одеялом, чтобы ровно и жестко было под спиной.

Катя не потеряла присутствия духа и тогда, когда за её спиной стали шептаться слуги, что барышня не жилец на этом свете. То же самое твердила и заливающаяся слезами Анастасия Куприяновна, чей голос доносился из соседних покоев.