Билет в забвение

«Он также задастся вопросом, почему этот человек не признался, что он тоже получил требование выкупа. Возможно, Ки сможет это объяснить. Он проследит за возвращением тела в Лондон, прежде чем обратиться к нам с полной историей произошедшего.»

«Откуда была отправлена его телеграмма, сэр?»

«Это пришло с железнодорожной станции в Крю».

Колбек подумал о последней картине Мадлен. На ней был изображен локомотив, построенный на железнодорожном заводе в том же городе. Улыбка тронула его губы.

«Почему ты находишь это забавным?» — хрипло спросил Таллис.

«Я не столько удивлен, сколько взволнован, сэр, «ответил Колбек, «и я вынужден задать дразнящий вопрос».

«Что это?»

«Когда совпадение становится предзнаменованием?»

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Сэр Маркус Бернхоуп был встревожен. После того, как детективы оставили его в клубе, он поднялся в свою комнату и сел в кресло со стаканом виски рядом. О сне не могло быть и речи. Слишком много вопросов, на которые нет ответов, мучили его. В то время как судьба его дочери все еще занимала его мысли, фигура Клайва Таннадайна продолжала всплывать, и его друг теперь был в несколько ином обличье. Обвинения, которые предъявили ему Колбек и Лиминг, только привели сэра Маркуса в ярость и вынудили его вернуться к обороне. Однако теперь, когда он был один и мог с некоторой степенью беспристрастности пересмотреть то, что они ему сказали, начали появляться мучительные сомнения. Он вспомнил несколько шутливых замечаний, сделанных в Палате общин по поводу Туннадина, глупых подшучиваний, которым он никогда не позволял себя потакать и, как правило, старательно игнорировал. Затем были понимающие взгляды, которые иногда привлекал Туннадин, и подталкивания, которые он видел между другими политиками, когда его друг подходил к ним. Шутки, взгляды и подталкивания теперь приобрели определенное значение.

И все же он все еще не мог поверить, что Тунннадин был способен на насилие, которое описал его племянник и которое подтвердили детективы. Также он не мог допустить мысли, что у его друга была любовница. Туннэдайн всегда казался настолько поглощенным политическими делами, что у него не было времени на какие-либо интрижки и не было заметной склонности к ним. Эти двое мужчин вместе заседали в комитетах, готовили отчеты для премьер-министра и даже путешествовали за границу в качестве коллег. За все годы, что сэр Маркус знал его, не было ни малейшего намека на то, что у Туннэдайна была тайная жизнь, включающая обман, безнравственность и жестокое поведение. Допивая виски, он вернулся к своей первоначальной вере. Обвинение Люсинды Грэм, заключил он, было делом рук коварной женщины, которая пыталась вырвать деньги у порядочного человека, угрожая очернить его имя. Ордер на арест, предъявленный Колбеком, по мнению сэра Маркуса, должен был содержать имя предполагаемой жертвы нападения. Она была настоящей преступницей.

Удовлетворенный тем, что он рационально оценил ситуацию, он был готов отправиться спать. Именно тогда пришло письмо от суперинтенданта Таллиса. Оно было доставлено сотрудником клуба, который ждал его ответа. Когда сэр Маркус прочитал содержание послания, его затуманенные глаза расширились от абсолютного ужаса. Он немедленно отдал мужчине приказ разбудить его на рассвете. Фактически, на следующий день ему не понадобился звонок, потому что он обнаружил, что ночью задремать невозможно. Когда он выезжал из клуба на такси, пальцы света пробивались сквозь мрак столицы. Поезд из Паддингтона доставил его в Оксфорд, где он пересел на платформу и сел на экспресс до Шрабхилла.

Как и в прошлый раз, он организовал отправку телеграммы на станцию с просьбой прислать кого-нибудь в Бернхоуп-мэнор, чтобы предупредить его кучера. Поэтому Вернон Толли ждал, чтобы открыть дверцу ландо и опустить подножку.

«С возвращением, сэр Маркус!» — вежливо сказал он.

«Отвези меня домой».

«Я надеюсь, что у вас было хорошее путешествие».

«Ты слышал меня, Толли», — отрезал другой. «Делай, как тебе сказали, и верни меня в Бернхоуп-мэнор как можно скорее».

Доминик Вон и его старший сын встали слишком рано, чтобы позавтракать. Чтобы нагулять аппетит и помолиться за освобождение заложников, они прошли четверть мили до деревенской церкви и вошли внутрь. Теперь главной фигурой стал Перси Вон, который подвел своего отца к перилам алтаря и, опустившись рядом с ним на колени, прочел длинную молитву, которая каким-то образом сблизила их больше, чем это было годами. По дороге туда было мало сказано. Однако на обратном пути отец и сын смогли нормально поговорить.

«Это была очень трогательная молитва, Перси».

«Эти слова только что пришли мне в голову».

«Они были одновременно пронзительными и уместными», — сказал Воан. «Я так благодарен, что вы решили приехать в Бернхоуп-Мэнор».

«Я был жертвой того же импульса, что и ты, отец. Я чувствовал, что я здесь нужен».