Билет в Зазеркалье

Все остальные улеглись спать. А они сидели за столом, и Инна пыталась сконцентрироваться на том, что Тимофей говорил, но до нее долетали лишь отрывки фраз. Она смотрела на него и думала о том, как они занимались сексом. А потом, как провели время в зоопарке. Снова о том, как они занимались сексом. И как были на Красной площади. Опять как занимались сексом.

Ей что, секса, что ли, не хватало?

— …что разрешит нам простым и элегантным способом обойти проблему двойного налогообложения, и это, в свою очередь…

Инна поймала себя на том, что любуется молодым человеком, тем, как он объясняет ей страшно важные вещи, используя экономические термины и массу англицизмов, вещает о том, как спасти ее будущее.

Будущее, частью которого — Инна поняла, что уже приняла решение — и сам являлся.

Только вот нужна ли она ему?

— …и через шесть или восемь недель, после подписания тобой соответствующей доверенности, можно подумать о том, чтобы трансферировать, скажем, тридцать процентов из офшора обратно в…

Инна положила ладонь ему на запястье и спросила:

— Скажи, Тима, а я тебе нравлюсь?

Молодой человек смешался, покраснел, но Инна требовательно произнесла:

— Прошу тебя, скажи мне правду! Если я для тебя всего лишь забавное эротическое приключение, эпизод в твоей молодой цветущей жизни, ни к чему не обязывающий романчик с соседкой… Ну, сам понимаешь: пятидесятилетняя, несчастная тетка, охочая до секса, который у нас и в самом деле был невероятно крутой, тетка, решившая, что неплохо бы заполучить в постель молодого спортивного соседа… Я не обижусь, если ты так и сформулируешь. Потому что я и есть пятидесятилетняя тетка, охочая до секса.

Впрочем, не только. И до любви тоже.

Тимофей бережно взял ее руку, поднес к своим губам и нежно поцеловал. Инна ощутила, как по ее телу бегут мурашки.

Как хорошо-то! Разве Геныч делал когда-нибудь нечто подобное? Но при чем тут Геныч?

Вот именно, совершенно ни при чем.

— Ты права, секс у нас был феерический. И это, конечно, очень важно. И для тебя, и для меня. Но…

Ну вот, это сакраментальное но, которое всегда следует за похвалой и лестью. И означающее — все завершилось, не успев толком начаться.

Инна ощутила, что летит в пропасть и что та пропасть бездонная и полная ледяного отчаяния.

— Но ты для меня ни в коем случае не забавное эротическое приключение! И уж точно не ни к чему не обязывающий романчик! Поверь мне, я никогда в своей жизни еще так быстро не влюблялся. А теперь вот влюбился — в тебя!

Нет, никакая это была не пропасть, а звенящий бриллиантовый воздух, нагретый дыханием ангелов.

И этим ангелом был сосед Тимофей.

Инна заплакала, а молодой человек, опустившись перед ней на колени, стал целовать ее руки:

— Милая, отчего ты плачешь? Я не умею хорошо выражаться, извини меня…

Инна подняла на него глаза.

И поцеловала Тимофея в губы.

Больше ничего говорить не требовалось — да и не хотелось. Он, подхватив ее, словно Инна была пушинкой, перенес на диван.

До самого утра они и не думали об оптимизации схемы по переводу денег за границу и спасении капиталов.

На этот раз они разоспались (не удивительно: заснули уже на рассвете), и когда проснулись, в квартире уже вовсю кипела жизнь. Инна, осторожно приоткрыв дверь из кабинета, радостно отметила, что в коридоре никого нет.

Не хватало еще, чтобы увидели, что она провела ночь с Тимофеем.

Хотя, собственно, почему нет?

Инна быстро направилась в свою спальню, но тут позади раздался веселый голос:

— Доброе утро, мамочка!

Инна вздрогнула и заметила невесть откуда возникшего (и не исключено, поджидавшего ее) сына.

— Женечка, ты что тут делаешь? — спросила она первое, что пришло в голову, хотя вопрос был идиотский.

Как и вся ситуация.

Из двери кабинета выскользнул обнаженный по пояс Тимофей и, увидев мальчика, остановился как вкопанный.

— Доброе утро, Тим! — приветствовал его Женечка. — Пока вы спали, мы уже позавтракали. Я хотел вас разбудить, но Олеся и Мила Иосифовна зашикали на меня и заявили, что надо оставить вас в покое.

Инна и Тимофей, краснея, переглянулись. Что же, похоже, их секрет больше не был никаким секретом…

Если и вообще когда-то был.

— А Долли хотела писать и какать, поэтому я вместе с Олесей и Милой Иосифовной с ней погулял. И знаешь что, мамочка… — Он понизил тон и добавил: — Черный фургон, ну, тот, в котором я в гости ездил, стоит около нашего дома. Думаешь, они привезли мне приставку?

Быстро приняв душ, Инна наскоро перекусила, стараясь не смотреть на сидевшего напротив Тимофея, который после завтрака засуетился, сказав, что ему пора. Женечка, осознав, что у него отберут Долли, раскапризничался. Тимофей тихо произнес, обращаясь к Инне:

— Долли я могу оставить вам, если не возражаете. Только принесу из своей квартиры ей собачьи консервы, без которых она жить не может, а также ее игрушки…

— Мамочка, а почему, если вы любите друг друга, то делаете вид, что не любите? — огорошил вдруг Женечка ее вопросом.