Билет в Зазеркалье

В самом деле, кто? Ну конечно, вторая Инна!

Инна позволила Тимофею отвезти ее в кафе, где, сидя за чашкой зеленого чая (от кофе она намеренно отказалась, так как не хотела бередить воспоминания) и ковыряя ложечкой шоколадный рулетик, слушала увещевания Тимофея.

Не зная, может ли ему верить или нет. Ведь так хотелось верить!

— Детка, ты ведь понимаешь, что эта новоиспеченная мамаша, моя бывшая невеста и даже без пяти минут супруга, развела тебя, бизнес-леди, как последнюю дуру? Заставила подписать, причем в присутствии нотариуса, отказ от всех претензий. То есть ты передала ей все свои активы — раз и навсегда! Ну, получила эти десять миллионов, однако во сколько раз рыночная стоимость бумаг выше?

Инна, отхлебнув чаю, ответила:

— Деньги меня не интересуют. Меня интересует только одно: кто убил Геныча?

Нет, даже не это: кто убил Геныча и подставил ее сына?

— Детка, я же тебе сказал: уж точно не Мила! Потому что после того, как мы поняли, что ты нас в квартире запрела, Олеся, засуетившись, как-то очень быстро вскрыла замок входной двери всего лишь при помощи шпильки, причем за считаные секунды…

Инна закрыла глаза. Олеся.

— А потом куда-то делась, заявив, что у нее неотложные дела. А вот Мила Иосифовна все время была со мной. Она впала в истерику, уверенная, что тебя тоже похитили и что сейчас явятся и за ней. Насилу ее успокоил, схватил в охапку и привез к себе в холостяцкую берлогу. И там мы пробыли до самой ночи — она никуда не отлучалась!

— А Олеся? — спросила Инна.

Тимофей хмыкнул:

— Удалилась, как я уже сказал, по неотложным делам. Я пытался потом с ней связаться, но вдруг выяснилось, что такого номера уже не существует.

Инна открыла глаза, отхлебнула чаю, а Тимофей сказал:

— Вторая Инна пыталась втемяшить тебе, что профессиональной киллершей является Мила Иосифовна. Но скажи, как давно она работает у тебя в журнале?

Как давно?

— Семь. Нет, уже восемь лет.

— Вот видишь! Вряд ли бы у нее вообще была физическая возможность совмещать две карьеры — явную, главбуха в твоем высоколобом журнале, и тайную, профессиональной убийцы. Я ведь прав?

Инна понимала, что да, прав. Да еще как! Похоже, она попала впросак, а вторая Инна элементарно ее обдурила.

— А что ты знаешь об этой Олесе? Да ничего, по сути! Как долго она на тебя работает?

— Четыре месяца… Даже чуть меньше…

— Детка, сама понимаешь, что она засланный казачок! И что именно она, а не Мила, поставляла информацию. И что она, а не Мила, работала на твою тезку. И что именно она, а не Мила, убила твоего мужа… Изображала из себя студенточку, хотя я с самого начала подозревал, что она старше того возраста, который называла. Да и спортивная подготовка у нее была отличная! В отличие от Милы Иосифовны. Она и есть киллерша!

Инна смотрела на Тимофея и думала: можно ли ему доверять.

Или все же нет?

Однако, похоже, он был прав.

— Но что нам это дает? — спросила она, размышляя вслух. — Пусть киллерша не Мила, а Олеся…

Тимофей накрыл ее руки своими, и Инна позволила ему это сделать, не протестуя.

— А то, что, по сути, эта самая Олеся, которая, конечно же, в действительности не Олеся, единственная, кто может доказать невиновность твоего сына. Ну, или твою собственную, детка. Потому что твоего Геныча застрелила именно она, и сделала это по заказу второй Инны! — Он посмотрел ей прямо в глаза и грустно спросил: — Ты меня простишь?

Инна ничего тогда на его вопрос не ответила. Но Тимофей, повеселев, заявил, что никуда ее одну не отпустит и что единственная возможность — поехать к нему в холостяцкую берлогу.

Когда они прибыли туда, на пороге их встретила радостным лаем Долли. А с кухни, откуда шел приятный аромат печеного, донесся голос Милы Иосифовны:

— Тимоша, вовремя приехал! Кушать подано!

Тимоша! Инна вдруг подумала о том, что не исключено, между Тимофеем и Милой… что-то было?

А даже если и так — она что, ревнует? Кажется, ревнует.

Мила Иосифовна, увидев ее, чуть не выронила блюдо с пончиками и простонала:

— Милая, хорошая моя! Как все это ужасно, как это кошмарно!

Глядя на нее, Инна поняла: нет, не киллерша. Что же, вторая Инна обвела ее вокруг пальца, заставив подписать соглашение, однако финансовые аспекты ее ничуть не занимали.

Она еще не теряла надежду на то, что тезка сдержит слово — и вызволит Женечку.

Через три мучительных дня Инна поняла, что этого не произойдет. Вторая Инна, заполучив то, что ей требовалось, ничего больше не предпринимала.

Да и как она могла что-то сделать: ведь для того, чтобы снять подозрения с Женечки, ей надо было открыто заявить о своей причастности к убийству Геныча.

От советов адвокатов голова шла кругом — все сводилось к тому, чтобы настаивать на недееспособности мальчика и на психиатрической экспертизе.

И никто не вел речь о том, что Женечка не виновен.

— Я дам интервью ведущим желтым изданиям и заявлю, что Геныча убила я, — сообщила Инна о принятом ею решении. — Проведу в тюрьме несколько лет…

Мила ахнула, а Тимофей заявил: