Билет: «Земля – Нордейл»

Иная вечность, в которой моя голова лежит затылком на его груди; теплые руки обняли, сцепились замком на талии, и сразу новым рисунком сложилась Вселенная, стала завершенной, идеальной, на сто процентов правильной. Где-то там, на кухне, откуда нас никто не видел, слышались голоса, смех, шутки (кто-то измазался кремом), а в полумраке коридора момент истины, куда невозможно добавить ни теплоты, ни любви, ни заботы, потому как всего в избытке.

«Я скучал», – неслось по воздуху.

«Я тоже». Очень ждала.

«Я спешил». Поле вокруг Дрейка до сих пор пахло чужим миром и далекими звездами.

«Ты пришел…» – счастье, которое невозможно довершить.

Он прибыл бы ко мне откуда угодно, бросил бы к ногам изнанку бытия, без слов сумел бы сказать важное, обнять одним лишь взглядом.

«Я голоден…»

«Пойдем отсюда».

А чуть позже мы уже в кафе, и я под компанию горячего чая и эклера рассказываю наперебой:

– Представляешь, этот Браун оказался другом Эльконто… Конечно мы его забрали! А как еще было поступить?

Нет, мне не задали вопрос «есть ли что-то такое, о чем я должен знать?» Я обо всем рассказывала сама. Не из чувства вины и не из страха, отнюдь. Меня не беспокоило, что эту историю Дрейк мог узнать из-за моей спины – просто с любимыми хочется делиться. Собой, своими переживаниями, частью своих будней, мыслями, происходящим. А тому, кто сидел напротив, важно было все, каждая секунда моего бытия.

– А Рид… ты его только не ругай… Представляешь, что им с Ингой теперь предстоит пережить? Адаптация, смена фонов… Ты ведь им поможешь?

«Правда?»

На меня смотрели ровно и очень тепло; казалось, Дрейк здесь и не здесь, рядом и чуть в стороне. Он до сих пор пах далекими странствиями, иной материей и иной формой. Нечеловек в человеческом теле, мужчина, которого я ни за что бы не променяла на любого другого.

«Правда?»

– Разберемся.

То было первое слово, которое было озвучено вслух. Первое и самое важное, означающее: «Не беспокойся. Переложи это на меня».

Я что-нибудь придумаю.

Творец всегда умел творить; мягким фонтаном закружилось облегчение. А нечто неуловимое для меня ранее – вскипающую кровь сидящего напротив мужчины – я ощутила только теперь. Незаметные взгляду термоядерные процессы, нагрев, накал, критические значения. Будь я, как прежде, обычным человеком, меня бы от них сплющило, откинуло к дальней стене. Теперь, когда во мне была энергия Великого и Ужасного, чувствительность к чужим процессам щекотала нутро и чуть-чуть нервы.

«Я голоден…» – вот что он сказал, прежде чем мы удалились из дома Эльконто.

Смысл сказанного распознался только теперь.

Его интересовал вовсе не эклер, не кафе, не еда в привычном понимании. Конечно.

– Знаешь, почему мне нравится быть «мужем»? – спросили меня тем временем.

Стало забавно, чуть-чуть смешно. Более всего Дрейк любил играть, и каждый его вопрос мог содержать сотню смыслов и вести к переплетению в ином порядке нитей судьбы.

Мы давно перестали быть слишком серьезными, чтобы отвечать на очевидные вопросы правильно, и потому я пошутила:

– Потому что тебя по возвращении всегда встретит дама у плиты?

– Почти.

– Потому что есть куда приложить нуждающуюся в реализации врожденную заботливость?

«Не сказал бы». Смешинки в серо-голубых глазах – это завораживающее зрелище. Все равно, что мерцающий волшебный фонтан в омуте вечности.

Меня искрило от сидящего напротив человека все ощутимее.

– Потому что можно показать своей второй половине, как распадается и складывается в новом порядке вселенная?

– Точно. И не единожды.

Я прикусила губу.

– В вариациях.

Это означало, что Дрейк действительно голоден, и что сегодня он напомнит мне о том, какими тягучими и бесконечно желанными могут быть прикосновения, поцелуи и то, что для других останется за ширмой. Нет, сегодня он не будет думать о Брауне, Эльконто, Риде и чужих фонах. Сегодня он устроит мне шоу оголенных нервных окончаний, присыплет их сахарной пудрой, а после коснется подушечкой пальца или языком.

*****

(Neteta – Kissing the shadow)

Рид.

Он должен был отказаться от экрана, но не смог. Должен был избегать возможных эксцессов, максимально не привлекать к себе внимание, и потому в последние дни работал качественно. Но экран не свернул.

«Когда еще?» – думал Рид. Реально оценивал свои шансы, понимал, что после возвращения Инги на Уровни все может закончиться. Не для нее, для него. Люди переживают легче, ударяются в пороки, постепенно забывают. Комиссионеры не забывают никогда.

Выполнял обязанности, копил в себе силы отпустить, если будет нужно, если придется, но терял решимость испробовать прежде, чем это случится все. Нет, ВСЁ. Стучал пальцами по клавиатуре и ощущал ее на фоне. Читал фамилии новых заключенных, распределял поручения, слышал ее. Иногда обращался к экрану визуально, но чаще просто слушал аудиодорожку, считывал эмоции.

Привык к ним.

Эта мысль кололась.