Мы плевали на то, что в сутках 24 часа, приходили на работу и сидели над программами дня по два подряд. Когда хотелось есть, всей компанией человек по пять прыгали в машины и гнали, как бешеные, до ресторана. И там за столиком снова сидели и обсуждали наши дела. Иногда разговоры захватывали меня так, что я забывал про еду. Ну, а потом мы возвращались к своим программам. Классные были деньки, а рядом – только лучшие друзья.
Вся наша жизнь заключалась в работе. Ну, иногда, может, выбирались в кино, а потом снова за работу. Случалось, заходили клиенты, а мы так уставали, что засыпали прямо перед ними. А бывало, на каком-нибудь внутреннем совещании я укладывался на пол (мне так легче думать) – и неожиданно проваливался в сон.
Мы часто соревновались: кто выдержит на рабочем месте трое-четверо суток. Некоторые ханжески ворчали нам вслед: «Ступайте домой, хоть ванну примете».
С точки зрения популярности и влияния персональных компьютеров мы представляли себе современный мир таким, каким он и стал. Но нам не хватало самонадеянности вообразить успех, который ждал нашу компанию. Парадоксально, но все наши фантазии ограничивались следующей перспективой: «Ну и хорошо, пусть в нашей компании работают тридцать человек, зато мы будем производить программное обеспечение для каждого компьютера в мире».
Инициатором был я. Это я первым сказал: «Давайте выйдем в реальный мир и попытаемся ему что-нибудь продать!»
Спроси вы меня тогда, как вырастет Microsoft, мы с Полом [Алленом] уверенно ответили бы: все программы, какие нужны компьютерному миру, вполне могут создать сто человек. Если бы вы в тот момент сказали, что на компанию будут работать пять тысяч программистов, мы в сомнении покачали бы головами.
Я перечитал множество заумных книжек, и мне нравится перелистывать их страницы. Однако электронные устройства – тоже неплохи. В конце концов цифровые книги победят. Они легкие и очень удобны для обмена файлами. Так что со временем победа будет за ними.
История этого кризиса войдет в хрестоматии, и по ней десятилетиями будут учиться новые экономисты. Должна же быть хоть такая польза от всех этих мучений. Кредитные механизмы в финансовых сделках – очень опасная штука. Ведь Уоррен Баффетт уже говорил, что деривативы – это оружие массового уничтожения. Тогда к нему не прислушались. А потом последовало это самое массовое уничтожение.
Примерно четверть наших учителей – очень хорошие специалисты. Если бы удалось подтянуть остальных до этого уровня, Америка сразу взлетела бы в мировом образовательном рейтинге. А теперь подумаем, как работает лучшая четверть наших преподавателей. Меня удивляет, что никто не интересуется этой проблемой. Как учитель успокаивает расшумевшийся класс? Как он ухитряется удерживать внимание всех учеников? Мы должны оценить то, что делают лучшие, а затем стимулировать остальных, чтобы те изучали прогрессивные методы.
Если бы у меня в те годы не было великолепных учителей, я так и не понял бы, сколько кайфа скрыто в точных науках и математике. Кстати, учитель биологии у меня был плохой, и только взрослым я осознал: эй, а ведь биология, пожалуй, вообще самая интересная наука. И жаль, что она прошла мимо меня.
В школах можно организовать группы продленного дня, [так чтобы] ученик, испытывающий трудности, например, с математикой, мог смотреть видеолекции и отрабатывать в диалоговом режиме упражнения, составленные специально для него. При этом не требуется большой штат взрослых, поскольку учебные этапы обеспечиваются современными технологиями.