Бимайн. Тариф на безлимитное счастье

– Я хочу имбирный лимонад! – все, что я смогла произнести в некоторой душевной растерянности.

Да что там – я, наверное, хочу любви. Однако в каком из прейскурантов есть цена на этот товар, и в каком виде ее подают, и, что самое важное, в каком из ресторанов ЦАО?

Спустя пять минут цензурной парковки и моего нытья мы сидели в офисе.

Офис находился в почти достроенном жилом комплексе, который был готов к заселению. Еще пахло известкой; она была в воздухе, а не в лоске отполированных граней.

Толстозадая мадемуазель объясняла нам, что и где находится. Нам определенно нравилось (конечно, не толстозадая мадемуазель, хотя кто его, Романовича, разберет)! Огромный олимпийский бассейн, джакузи, финские сауны, много залов. Один такой на свете. В центре лучшего города на земле.

– И последний вопрос – цена, – спросила моя меркантильная сущ(ч)ность.

– Сто сорок пять тысяч в год.

Мобильный конвертор валют умело встроен в мозг всех самок и тем более самцов.

Наши лица в секунду стали каменными. Тоскливыми. Ну что за цены! Еврейская натура заразительно проявлялась в такие моменты. Изя экономная девочка.

«Не, ну я понимаю, сумка Prada за шестьдесят тысяч, но за крики тренера столько», – решила я.

Алек не понимал ни сумок Прада, ни тренеров, ни тем более криков. Он все переводил в тайский массаж и сладостные воспоминания об отдыхе в Паттайе.

– Однако у нас действует пятидесятипроцентная скидка для молодоженов!

– О! Это для нас, только, к сожалению, мы паспорта не взяли! – Романович в прошлой жизни был как минимум Чарли Чаплином.

– Тогда я вас жду на неделе – привозите документы. Идет?

Мой фейс стал еще более каменным. Я пыталась враз осмыслить, кто же из нас женат.

Алек взял меня за руку и потянул к выходу.

– Ну что? Женимся? – его распирало от авторских прав на столь гениальную идею.

– Я, конечно, знала, что с бодуна можно всякое натворить, но так, чтобы жениться... И тем более мы вчера вроде не пили...

– А что тебе не нравится? Мы сэкономим больше пяти штук баксов. Оно того стоит. Поверь.

– Слушай, может, заедем в «Спортмастер» и купим гантели?

Романович был настойчив и не удостоил меня ответом. Чего только не сделает еврей во имя выгоды. Помимо бережливости в отношении денег, еще одна отличительная черта евреев – любовь к экспромтам.

– Алек, а ты в курсе, что хорошую вещь браком не назовут? Брак подлежит обмену в течение двух недель после приобретения.

– Хорошо, я тебя через две недели поменяю по чеку. У нас ведь с тобой дружеский брак. По расчету.

– И можно нескромный вопрос?

Хотя о какой скромности уже может идти речь?

– Валяй.

– Какого лешего ты у меня живешь, а не дома?

– Так я квартиру сдавал, пока уезжал! А ты думала, откуда в двадцать пять лет Infinity FX35 берутся?

– Вот корыстная скотина!

– Поучилась бы у меня! А то все срать да срать.

Не срать, а какать.

– Ладно, друг мой, расскажи мне, как в двадцать один заработать на бэнтли хэтэ континенталь?[1]

5. Тариф «любимый номер». Все входящие по тройной цене

This time, this place

misused, mistakes

Too long, too late

Who was I to make you wait

В понедельник мы приехали в загс на Кутузовском проспекте. Испортили кучу бланков.

Особенно настойчиво я изучала статью №14.

– Алек, а тебя суд не признавал недееспособным вследствие психического расстройства?

Романович насупился. Серьезный, блин. И тот комом.

– Кстати, кто чью фамилию берет?

Его взгляд был серьезен. И вся эта авантюра из-за какой-то семейной карты в спортклуб?

– Я твою, – решила я сменить одну еврейскую сущность на другую. – И чтобы никаких сумок Prada за шестьдесят тысяч рэ, понятно?

Слова «просим произвести государственную регистрацию заключения брака; присвоить фамилии: мужу Романович, жене Романович»!

Загс – странное место. Тут царит практически абитуриентская атмосфера. Все нервные, злые, все сокрушаются, кто-то рыдает, вокруг пробки из-под шампанского. Но только одного в загсах нет – романтики.

Позвонил Вадик. Все-таки позвонил, вопреки статистике и ожиданиям.

– Привет, чем занимаешься?

– Да так, ничем особенным.

Я поставила подпись.

– А ты?

– Работаю потихоньку. Чего ночью делаешь?

– Ночью? – я перевела взгляд на Алека. – Да ничего особенного.

Романович куда-то потопал с нашим заявлением. Мои слова оказались горохом, что без смысла об стенку кидают.

– Тогда так – встречаемся возле памятника Маяковскому! – закончил свое предложение Вадик.

– Что?

Алек показался на горизонте.

– Романтика. В двенадцать, можешь по правилам опоздать на ваши женские пятнадцать минут.

Было поразительно гадкое ощущение дежавю. Когда-то такой фарс уже начинался.

Я нажала на «сброс».

Романович был горд своим национальным умением добиваться цели.

– Бабло побеждает зло! Расписываемся завтра в десять утра!

– В десять? У меня работа. Да и не встану.

– Ничего! Встречаемся прямо тут! А я поехал – у меня сегодня мальчишник!

Скотина.

– А у меня сегодня свидание!

– Да?

– Да!

– Ну ладно.

В его глазах появилось что-то по-юношески задиристое.