Бинди

роскошных диванах. Мы дружно присаживаемся, и тогда Нил предлагает

угоститься закусками с журнального столика. Я, вторя Алистеру, протягиваю руку

вперед. Лучше бы этого не делал, потому что, будто бы получаю электрический

разряд, когда совершенно случайно моя ладонь соприкасается с ладонью Майи.

Глаза стремительно поднимаются вверх. Наши взгляды сталкиваются, от этого у

меня перехватывает дыхание. Майя отводит свои безумно красивые глаза, но

только для того, чтобы через мгновение посмотреть на меня вновь.

Она все помнит. Она помнит, как мы тайком целовались. Как я «похищал»

ее из дома тети. Как кузен Майи, Массуд устраивал для нас секретные рандеву.

Нам было отведено слишком мало времени. Слишком мало. Жестокая реальность

ударила по голове с оглушительной болью. Не знаю, как сложилась бы ее и моя

судьба, если бы Майя доверилась мне. Но она решила разорвать нашу связь и

бесследно пропасть. Заявила, что я был ей интересен лишь потому, что являюсь

европейцем. А из-за того, что долгие годы своей недолгой жизни провела в

Лондоне, привыкла к деятельности, интересам и убеждениям западного человека.

Она, грубо говоря, послала меня. Массуд же поддержал решение Майи. Да, тогда

ей еще не было восемнадцати. И, честно говоря, мне самому неизвестно, что я

смог бы придумать три года назад, чтобы забрать ее с собой. Но я хотел. В те дни

для меня этого было достаточно.

Спустя парочку месяцев Майя снова вернулась в Лондон, поступила в

колледж. Я знаю, Массуд мне рассказывал. По видимости, именно скорое

замужество заставило ее возвратиться на Родину. Я помню те слова, которые Майя

говорила мне. Помню те мысли, которыми она со мной делилась.

Она не хотела замуж. И, быть может, я все выдумываю, но в ее светло-

шоколадном взгляде, помимо воспоминаний и оставшихся ко мне чувств, заметил

просьбу о помощи. Возможно, Майя не хотела обнажать эту часть своих раздумий

передо мной. Но я не слепой − она не кажется счастливой с мужем. Хватило и

пяти минут, дабы понять это. Ее заставили принять предложение, это было

запланировано Нилом и Амритой с тех самых пор, как Майя только родилась. Они

все предугадали: свадьбу, покорность дочери, успешность жениха.

Только одну немаловажную деталь упустили – нашу с Майей встречу.

- Надеюсь, вас не смущает то, что я решил созвать всех самых дорогих членов

своей семьи сегодняшним вечером? – учтиво интересуется Нил, дожевав кусочек

карамелизированной пряной моркови. – Вскоре к нам присоединятся еще и

родители Джея.

Алистер макает кусок такой же моркови в йогурт, сдобренный давленым

чесноком, и затем отправляет его в рот. Он довольно улыбается.

- Нет, что вы! Все отлично! – Положив ладонь мне на плечо, ирландец уверяет

Нила за нас обоих. – Мы будем рады познакомиться с семей вашего зятя.

Позвав к себе прислугу, Амрита деликатно поправляет Шеридана, пока я

пытаюсь убрать свои глаза от ее дочери:

- Джей-Джаеш, - говорит она с блаженными нотками в голосе, - наш сын. Как

сильно я люблю Майю, так сильно я люблю и Джея.

Тот стеснительно улыбается, но в поддержку по-дружески рука Нила

сжимает в очередной раз его плечо. Алистер, кажется, в замешательстве с десяток

секунд молчит, а после выдает упоенно:

- Замечательно, что у вас такие крепкие отношения между собой!

Его восхищение, я бы сказал, вынужденное. Это я, кстати говоря, подталкивал ирландца к подобному миролюбию. А теперь раздражаюсь. Меня

бесит каждое слово, произнесенное в этой комнате, которое делает этого Джея

практически кристальным. Я знал, что мужья в индийских семьях подобны богам, однако меня раньше это не касалось. Но сейчас я ненавижу данное неписаное

правило.

****

Родители Майи и родители ее мужа относятся к тем индийцам, у которых

сравнительно светлая кожа. Их дети, разумеется, тоже лишь немного смуглые. В

отличие от многих других здешних людей, они могут считаться практически

белокожими. А у Джея, как и у своего отца, глаза то ли голубого цвета, то ли

зелено-голубого. Папа его одет так же по-современному, как и он сам. А мать

пожаловала в гости в национальной одежде и украшениях. За всем этим

своеобразным макияжем и драгоценностями она и мама Майи кажутся почти

одинаковыми.

Мы все разместились за, без преувеличения, огромным столом в трапезной

комнате. Около стен очень много старинных буфетов с большим количеством

всяческой посуды. В основном, на каждом приборе – рисунки. Но ободки

некоторых тарелок и чашек отделаны, похоже, что золотом. На самом деле, семейные разговоры мне не очень интересны. Ими иногда грешат хозяева дома и

их родня. Майя упрямо прячет взгляд, изредка положив что-то в рот из своей

тарелки. Остается только оглядываться по сторонам и смотреть на то, как слуги

несут все новые и новые лакомства. Я устал отказываться от дополнительной еды, которую те без устали предлагают.