Бином Всевышнего

В первый же вечер, появившись на набережной величественной Невы, молодая Евгения Лагорио обнаружила себя такой одинокой и такой несчастной, что ей захотелось сделать то, что делали героини многих, читаемых ею романов, а именно - влюбиться.

По-видимому, нет на белом свете женщин, которые были бы равнодушны к русским офицерам, но этот безусловно красивый и молодой человек, сидящий на скамье возле фонтана на площади недалеко от Адмиралтейства, показался ей в этой удивительный России просто невероятным. Она была поражена, ибо никогда не слышала даже, чтобы офицер в присутствии прохожих, сидя на скамейке, спал.

Молодая Евгения Лагорио не представляла себе, что этот офицер попросту, по-русски пьян. Это не могло уложиться в ее хорошенькой головке. Однако же любопытство взяло верх, она присела на краешек той же скамьи и стала пристально разглядывать его эполеты и аксельбанты.

Очнулась она от грез в тот момент, когда к спящему офицеру подошел комендантский взвод. Старший осторожно разбудил офицера, а дальше произошла типично российская сцена, которую молоденькая Лагорио видела впервые.

Офицер собрался арестовать ее нового, как ей почему-то уже казалось, знакомого, ибо бесспорно появление его в пьяном виде в присутственном месте было неприличным.

Но все же командир взвода был истинно русским офицером, а стало быть ему нельзя было отказать в галантности, и прежде чем совершить на глазах у дамы этот в высшей степени неблагородный поступок, он обратился к ней со словами, не будет ли она столь любезна простить его и его комендантский взвод за то, что сие неприятное действо он будет вынужден совершить в ее присутствии.

Евгения Лагорио была умной девушкой, она поняла, что к чему, и быстренько подсев к захмелевшему офицеру, взяла его под руку и сказала, сильно стараясь, чтобы ее слова звучали возможно более убедительно.

- Господин офицер, - сказала она, - я прошу вас удалиться, ибо этот господин - мой муж.

В этот момент захмелевший с аксельбантами открыл глаза, посмотрел на нее удивленно и даже со страхом, но потом страх сменился негой, потому что он увидел перед собой на самом деле очаровательное создание.

Надо ли говорить, что через некоторое время они поженились в действительности.

Если вы еще не догадались, я открою вам тайну - мужем милой итальянки стал Николай Аристархович, в 1876 году у них родился сын Николай.

Что было потом легко себе представить, потому что на свете бывает только то, чего не бывает: Николай Николаевич, военный инженер и фортификатор, через положенное время вырос, закончил кадетский корпус, военно-инженерную академию и в 1902 году произвел на свет сына, которого нарекли Павлом и который является моим отцом.

Через три года жена Николая Николаевича Евгения Павловна Бобровская, дочь того самого знаменитого Бобровского, начальника военно-юридической академии России, родила своему мужу и во благо России еще двоих сыновей: Андрея и Кирилла Николаевичей.

Про Андрея Николаевича мы ничего не можем рассказать в нашем повествовании, потому что биологи и генетики в наше время стали явлением настолько обыденным, что в общем-то это не так и интересно, тем паче, что Андрей Николаевич не блистал никогда, не хватал звезд с неба, и до 1937 года учился, потом отправился на обучение в Германию, где курса не кончил, вернулся в Россию, где практически все время сидел на шее у своих родителей.

Павел Николаевич, старший сын, о нем уже говорилось, стал литератором, писал пьесы и стихи, книгой "Труды и Дни Гумилева" он вошел в русскую литературу легко, как входит в пирамиду плита для ее строительства. Дожив до восьмидесяти лет, благополучно скончался и похоронен рядом со своим отцом и матерью, военным инженером и его блестящей супругой первой русской автомобилисткой и художницей по фарфору на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге.

Через некоторое время рядом появилась могила и Андрея Николаевича.

Но зато Кирилл Николаевич жив и поныне, и вот сейчас, когда я пишу эти строки, я уже знаю, что флюиды человеческого мозга устроены таким образом, что я обязательно не удержусь и позвоню ему тот час же, закончив строку, либо он позвонит мне сам.

Мы встречаемся часто, ибо именно этот человек столь мне интересен и столь для меня дорог.

Глава 3

Всякий, конечно, давно заметил, что когда о чем-то пристально подумаешь, на что-то обратишь свой взор или внимание, то это что-то немедленно материализуется, предстанет перед тобой воочию.

И в самом деле, именно в этот момент, когда я обдумывал фразу, касающуюся Кирилла Николаевича, раздался, но не телефонный, а звонок в дверь, и у переговорного устройства строгий голос моего дяди развеял во мне всяческие сомнения в том, что существуют на свете какие-то особые силы на этот счет.

Через минуту он уже входил в мой кабинет собственной персоной.

Он был высок, худ и таким любил представать, ибо, сколько помню, он всегда носил черный костюм, к тому же, независимо от эпохи, всегда был в шляпе и с тростью в руке. Иногда, правда, вместо трости он использовал зонт. По-моему, в тот день он был с зонтом.