Бинти

Коридор, ведущий в наши каюты, был широким, и каждая дверь была обита золотыми пластинами. Мой отец плюнул бы при виде такого расточительства. Золото было информационным проводником, и его математические сигналы необычайно сильны. А тут его тратили на бессмысленную показуху.

Очутившись близ своей каюты, я внезапно вышла из транса и поняла, что понятия не имею, что делать дальше. Я прекратила ветвить, и ясность ума испарилась вместе с уверенностью. Все, на что я оказалась способна, – это позволить двери просканировать мою сетчатку. Она отворилась, и, когда я скользнула внутрь, вновь закрылась с сосущим звуком, запечатав каюту; возможно, пришла в действие аварийная программа.

Я еще успела поставить на кровать поднос с едой и рюкзачок, прежде чем мои ноги подкосились. Я повалилась на прохладный пол подле черного посадочного кресла в дальнем конце каюты. Я на миг прижала к полу потную щеку и вздохнула.

Лица моих друзей, Оло, Реми, Квуги, Нура, Анаямы, Родена, вставали у меня перед глазами. Мне казалось, я слышу, как рядом со мной тихо смеется Геру… Потом я услышала звук, с которым разорвалась его грудная клетка, выплеснув мне в лицо жаркую струйку крови. Я всхлипнула, кусая губу.

– Я здесь, я здесь, я здесь, – прошептала я. Да, я была здесь, и пути наружу не было. Я плотно зажмурила глаза, и наконец-то пришли слезы. Я свернулась в комочек и замерла.

* * *

Но ненадолго. Я поднесла астролябию к лицу. Я украсила ее корпус золотой песчаной дюной, которую выплавила, слепила и отполировала своими руками. Она была размером с детскую ладонь и превосходила любую астролябию, которую можно купить у лучшего торговца. Я постаралась так сбалансировать ее вес и форму, что она идеально ложилась в руку, наборные диски слушались только моих пальцев, а числовые токи были так идеально рассчитаны, что они, возможно, послужат не только моим будущим детям, но и внукам.

Я сработала эту астролябию несколько месяцев назад специально для этого путешествия, вместо той, что отец сработал для меня, когда мне исполнилось три года.

Я начала было говорить астролябии имя своего рода, но затем прошептала «нет» и умостила ее у себя на животе. Между мной и моими родичами легло расстояние в несколько планет; что они могут сделать, кроме как плакать обо мне. Я дотронулась до кнопки и сказала:

– Аварийная ситуация.

Астролябия в моих руках стала теплой; она тихонько гудела, испуская успокаивающий аромат роз. Затем вновь остыла.

– Аварийная ситуация, – повторила я. На этот раз она даже не потеплела.

– Карта, – сказала я и затаила дыхание. Глянула на дверь. Я читала, что медузы не умеют проходить сквозь стены, но даже я знала, что не все написанное в книгах правда. Особенно когда сведения касаются медуз. Дверь надежно запиралась в случае опасности, но я была химба и сомневалась, что кушиты отвели мне комнату с дополнительной защитой от взлома. Медузы смогут сюда проникнуть, если захотят, вернее, если рискнут жизнью, чтобы разделаться со мной. Может, я и не кушитка… Но я человек, и я на кушитском корабле.

Моя астролябия вновь потеплела и завибрировала.

– Ты находишься в 121 часе полета от пункта твоего назначения в Оозма Уни, – сказала она шепотом. Так что медузы, похоже, были не против того, чтобы я знала, где находится корабль. Проекции созвездий усеяли каюту сияющими каплями – белыми, голубыми, красными, желтыми, оранжевыми – медленно вращающиеся шары размером от мухи до моего кулака. Солнца, планеты, туманности, все уловленные в координатную сеть, которую мне всегда было так легко читать. Корабль наш давно уже покинул Солнечную систему. Мы замедлили ход как раз в сердце того, что было известно как Джунгли. Пилотам корабля следовало бы быть более бдительными. И может, менее самонадеянными, добавила я, ощущая дурноту.

Тем не менее корабль все еще двигался в направлении Оозма Уни, и это несколько обнадеживало. Я закрыла глаза и стала молиться Семерым. Я хотела спросить – «почему вы позволили этому случиться?», но это было бы святотатством. Мы никогда не спрашиваем почему. Такого вопроса задавать нельзя.

Наверное, я тут и умру, на этом корабле.

* * *

Семьдесят два часа спустя я все еще была жива. Но запасы еды подошли к концу, да и воды тоже. Я оставалась наедине со своими мыслями в крохотном помещении, и бежать было некуда. Я больше не плакала – не могла себе позволить понапрасну расходовать воду. Выход в туалетную комнату также был из коридора – мне пришлось использовать для своих нужд контейнер, где я хранила бисерные украшения. Все, что у меня оставалось, – это кувшин с отжизом, необходимым для того, чтобы очищать тело. Я расхаживала из угла в угол, повторяла уравнения и была уверена, что если не умру от голода и жажды, то сгорю в огне числовых токов, которые в возбуждении своем создавала и тут же уничтожала, пытаясь занять таким образом свой мозг.

Я вновь и вновь разглядывала карту; хотя знала, что там увижу, – мы все еще двигались в сторону Оозма Уни. Но почему? – шептала я. Ведь служба безопасности…