Биография Бога: Все, что человечество успело узнать

Огромный вклад в развитие творческого стиля мидраша внес рабби Акива. Говаривали, что слава его достигла небес. Заинтригованный, Моисей сошел на землю и отправился на одну из его лекций. Он занял место в восьмом ряду позади других учеников и начал слушать. К своему величайшему смущению, он обнаружил, что не понимает ни слова из толкований р. Акивы, хотя Тору он, Моисей, лично получил на горе Синай! «Превзошли меня сыны мои», – озадаченно, но с оттенком родительской гордости, бормотал Моисей, возвращаясь на небеса. [322] Другой раввин сформулировал лаконичнее: «Вопросы, которые не были открыты Моисею, были открыты рабби Акиве и его поколению». [323] Некоторые люди считали, что рабби Акива перегибает палку, но его метод победил, поскольку оставлял Писание открытым. С точки зрения современных ученых, мидраш слишком вольно обращается с оригиналом, но такой текстуальный «бриколаж» позволял развивать традицию в те времена, когда новых материалов было мало, и приходилось использовать то, что есть на руках.

Раввины были убеждены, что Синайское откровение – это не последнее слово Бога человечеству, а лишь начало. Писание не есть законченный продукт: его потенциал выявляется человеческой изобретательностью, подобно тому как люди научились делать муку из пшеницы и ткани из льна. [324] Откровение – динамичный процесс, и он продолжается от поколения к поколению. [325] Текст, который не обращается к настоящему, есть мертвый текст, и экзегет обязан его воскресить. Раввины часто увязывали друг с другом стихи, которые первоначально не имели связи друг с другом, и новая комбинация давала совершенно новый смысл. [326] Иногда они меняли букву в каком-то слове (скажем, чтобы создать игру слов). Это полностью меняло смысл. Или говорили ученикам: «Читай не так… а так». [327] Эти эмендации не были постоянными: как и любые учителя в античности, раввины хотели, главным образом, затронуть нужды конкретной аудитории. Нередко после интерпретации смысл менялся до неузнаваемости. Скажем, Песнь Песней, любовная лирика, которую распевали в тавернах и которая даже не упоминала Бога, стала аллегорией любви Яхве к своему народу. Мидраш не создавался в одиночку: подобно сократическим диалогам, это был плод совместных усилий. Раввины сохраняли древний пиетет перед устной коммуникацией, и в начале существования академии в Ямнии не записывали свои традиции, а учили их наизусть. Выпускников академии называли «таннаями», то есть «повторяющими». Они читали Тору вслух и развивали мидраш в совместных беседах. Дом Учения не походил на тихую современную библиотеку. Там было шумно, кипели горячие споры. Впрочем, когда политическая ситуация в Палестине ухудшилась, раввины решили, что необходимо записать эти дискуссии. Между 135 и 160 годами они составили совершенно новое писание под названием Мишна, – антологию устных учений, собранную в Ямнии. Мишна представляла собой модель утраченного храма: ее шесть разделов («седерим») поддерживали литературное здание как столбы. [328] Изучая законы и уставы, трагическим образом ставшие неактуальными, ученики чтили Божественное Присутствие в послехрамовом мире.

Одно дело, когда фарисеи выстраивали жизнь вокруг воображаемого храма, а храм Иродов еще был цел и невредим, и совсем другое – развивать подобные идеи, когда от святилища остались лишь обугленные камни. В Мишне собраны тысячи новых постановлений, до мельчайших деталей регулирующих жизнь иудеев, чтобы те осознавали постоянное присутствие Шехины среди них. Раввинов интересовали не «верования», а практическое поведение. Если все иудеи будут жить, словно они священнодействуют при Святом Святых, как им тогда вести себя с язычниками? Как соблюдать уставы о ритуальной чистоте в каждом доме? Какова роль женщин в доме, который отныне есть храм? Раввинам никогда не удалось бы убедить народ соблюдать этот огромный свод законов, если бы он не давал убедительные духовные плоды.

...

Откровение – динамичный процесс, и он продолжается от поколения к поколению. Текст, который не обращается к настоящему, есть мертвый текст, и интерпретатор обязан его воскресить.