Биография нечисти (СИ)

— Тяжёлый Домкрат, верно!? — ухмыльнувшись, бросил Зяма. — Но ты парень жилистый. Справишься!

— А почему бы вам не помочь? — рыкнул Макс. — Сами-то налегке…

— Вон уже «Обитель» видна, — бросил Зяма. — Да и тебе не помешает вкусить прелестей «Зоны». Может задуматься заставит, глядишь соберёшь манатки и свалишь отсюда пока не поздно.

— Суки! — едва слышно процедил Воробьёв. — Я не из тех, кто бросает затею даже не начав.

2

Мокрый от пота, уставший как собака, Воробьёв с трудом втащил Лёху в ворота базы и бросил его под высоким раскидистым клёном.

— На-ка, освежись! — протягивая бутылку с водой, сказал караульный. — Что с парнем?

Макс присосался к пластиковой бутылке и от души напился. Пил с жадностью, пока в животе не забулькало.

— Крыша поехала, — отозвался Воробьёв. — В остальном здоров как бык, хоть в оглобли запрягай.

— Ха! Видал я таких быков, — бросил охранник. — Это только с виду здоровяк, но если двинулась психика, да ещё какая-нибудь доморощенная чертовщина поспособствовала, то его ждёт быстрое и неизбежное физическое истощение.

— Чертовщина!? — скривился Макс.

— Ну, местные выродки. «Контролёры» или ещё хуже «Телепаты». Слыхал про таких?

Воробьёв пожал плечами и посмотрел на Зяму, который уже болтался у входа в гостиницу.

— У этого парня другая причина, — отозвался он. — Где у вас здесь доктор?

— «Пилюлькин»? Так это в казарме, — махнул рукой охранник. — Тащи своего приятеля туда. Может и пропишет ему какое лекарство.

Надеяться на помощь было бессмысленно, и прихватив бутылку воды, Макс поволок Лёху дальше. На дорогу ушло минут пять, — Домкрат категорически отказывался передвигаться на собственных двоих.

— Чёрт! Ну и досталось же мне, — процедил Макс. — Может этот придурок притворяется…

Из дверей казармы, навстречу вышел коренастый седовласый человек, который сразу же дал понять, что всякого рода визитёры в этот час сродни вражескому набегу.

— Э! Нет! Зачем ты сюда его прёшь! — зарычал он. — Если нет серьёзных ранений, даже осматривать не стану.

От мужика на версту разило спиртягой и какой-то ядрёной закуской.

— Послушай, друг! — стараясь погасить закипающую ярость, проговорил Макс. — Я тащил этого парня у себя на горбу шесть километров. И если ты его не осмотришь, мне придётся заставить тебя сделать это силой.

— Охренел что ли?! — сверкая глазами, закричал врач. — Я здесь не последний человек и со мной никто не смеет так говорить…

Оба молча уставились друг другу в глаза. Стареющий брюзга-неудачник, занесённый в «Зону» превратностями судьбы, и доведённый до точки кипения молодой хам. Впрочем, дуэль длилась недолго, доктор как-то быстро сник, замялся и, пыхнув перегаром, уже более миролюбиво сделал конструктивное предложение:

— Три тысячи и можешь его оставлять. Сделаю успокоительный укол.

— У меня только две, — решительно соврал Макс. — Надеюсь, призрак Гиппократа не помешает тебе их потратить?

— Не помешает, — ухмыльнулся медик. — Давай деньги и свободен. Но завтра, чтоб его забрали, иначе пожалуюсь Стремачам.

3

После разговора с «Пилюлькиным» осталось крайне неприятное послевкусие. Лёху он, конечно, забрал, но Максу вдруг показалось, что никакого укола врач делать не станет, в лучшем случае нацедит немного водки и зальёт в горло несчастного парня в качестве расслабляющего, а то и просто бросит на койку и уберётся спать в свои апартаменты.

«Не лучшее у меня начало, — подумал Воробьёв. — Пока только потери и разочарования. А что будет завтра?».

Общее психологическое состояние было далеко не комфортным. Ещё вчера он находился в благостном расположении духа, предвкушал множество открытий и интересных знакомств, а сейчас, после всего случившегося, его мнение о «запретной зоне» изменилось на абсолютно противоположное. Максу невыносимо захотелось поскорее отсюда убраться.

Тяжело вздохнув, он постоял немного под вековой елью и медленно побрёл в сторону столовой. Ему самому требовался укол успокоительного или на крайний случай сто грамм водки.

Выбрав столик в углу, он заказал выпивку и «макароны по-флотски». От макарон разило старым жиром, да и выглядели они так, словно разогревали их уже не один раз. И всё же на потерю аппетита Воробьёв не жаловался. Молодой организм требовал топлива, а то что пища оказалась отвратительной он принял со стоическим фатализмом — в конце концов, если его настигнет пищевое отравление, в кармашке рюкзака имелись антибиотики.

За окном потемнело. Появились комары, которые судя по всему умели просачиваться сквозь сетки на окнах. Потянуло дымком от «сталкерского» бивуака. В столовой заметно прибавилось народа. Голодные, уставшие, грязные и вонючие окрестные бродяги вваливались в столовку шумными группами. Персона Макса никого не интересовала, и он был рад, что никто к нему так и не подсел. Впрочем, радость его длилась не долго. В проходе замаячили фигуры Зямы Ростовского и его закадычного дружка Вольта.

«Принесла нелёгкая, — пряча глаза, подумал Макс. — Только ваших рож перед носом мне и не хватало».

Заскрежетали ножки отодвигаемых стульев, потянуло дешёвым табаком.