Биография отца Бешеного

Я все еще никак не мог поверить в то, что денег у меня нет: я продолжал ощупывать карманы, потом вывернул их наизнанку, но денег нигде не было. Наконец до меня дошло, что деньги у меня вытащили в троллейбусе. А может, я выронил их? Молча я бросился к выходу, чтобы как можно быстрее оказаться на троллейбусной остановке. Несколько часов я встречал каждый проезжающий троллейбус, входил в него, внимательно осматривал каждый уголок и дожидался следующей машины. Когда же стало ясно, что деньги пропали окончательно, я горько и безутешно разрыдался и убитый горем вернулся в конце концов домой.

Мама выслушала мой печальный рассказ и горькое: «Я так мечтал, так мечтал…», не стала меня, по обыкновению, ругать, а внимательно посмотрела на меня и глубокомысленно произнесла:

— Эх, Витюша, мечту невозможно купить в магазине…

В мудрости моей мамочки я не один раз убеждался на протяжении жизни…

После того как мама устроилась работать в клуб, оторвать меня от экрана можно было только за уши. Каждый фильм я смотрел по нескольку раз, благо что бесплатно. В те дни, когда мама только начала работать, я подходил к контролерше и с важным видом докладывал:

— А у меня здесь мама работает!

— Твоя мама? И кем же она работает? — подозрительно прищуривалась та.

— Буфетчицей, вот кем! — с достоинством отвечал я, словно оповещая всех, что именно моя мама самая главная здесь.

Из всех фильмов, просмотренных в то время, более всего мне запомнился один, да и то, наверное, потому, что это был первый в моей жизни цветной фильм. Это был трофейный американский фильм, и назывался он «Приключения Робин Гуда».

Родители не возражали против моего увлечения кино и всегда знали, что если меня нет дома, то я в клубе. Это их вполне устраивало: мама всегда могла накормить меня в буфете. Самым любимым моим лакомством были «Ситро» и бутерброд с колбасой, хотя чаще всего это был просто черный хлеб, но все равно было вкусно. До сих пор, приходя в кинотеатр, я покупаю бутерброд с колбасой и бутылку лимонада…

Иногда, если приходила родная удача, я сидел на стуле, но чаще приходилось устраиваться на полу перед первым рядом: обычно зал был заполнен под завязку.

Но есть и одно тяжелое воспоминание, связанное с кино…

Стояла весна. Снег кое-где еще лежал, но по улицам шумно бежали ручьи. В тот день мама то ли приболела, то ли была выходная, и потому мы с ней были дома. Мама занималась починкой моей одежды, а я одним из самых любимых мною дел — рисованием…

Мне очень хотелось пойти в кино, но было не в чем: ботинки мои сильно прохудились, и мама отдала их в починку. Я канючил, пытаясь упросить маму сходить за моими башмаками, но она отнекивалась, а когда ей надоело, в шутку бросила:

— Если так приспичило, надевай отцовы сапоги и иди!

Потом мама говорила, что ей и в голову не могло прийти, что я возьму и надену отцовы резиновые болотники. Они были такие огромные, что доходили до паха взрослому человеку, а если верх отогнуть, то получались настоящие ботфорты. Мама очнулась, только когда заметила, что в доме тихо. Обнаружив, что нет сапог, она забеспокоилась:

— Вот постреленок, действительно ушел в отцовых сапогах! Что делать? Иван же сегодня на охоту собирался!

Отец вернулся с работы и сел ужинать. Тут мама и призналась, что я ушел в его сапогах в клуб. Отец разъярился настолько, что бросился туда, за шкирку вытащил меня прямо в середине сеанса, подхватил свои сапоги, из которых я моментально выскочил, и пинками погнал меня домой. Это было первое и последнее насилие с его стороны по отношению ко мне: более ничего подобного он никогда себе не позволял. Сашку, своего родного сына, иногда хлестал ремнем, а меня нет.

Ясно, что в школе кинофильмов не показывали, а моими самыми любимым предметами были: рисование, оно же черчение, литература, химия и английский язык. О физкультуре и пении не говорю, само собой разумеется, они мне нравились. Любовь к рисованию и химии помогла мне позднее, когда я учился на первом курсе Бауманского училища. Любовь к литературе я развил самостоятельно. Мама научила меня читать за год-полтора до школы. И все: любовь к книгам сопровождает меня всю жизнь. Моя первая книга — не помню, чей подарок ко дню рождения, — «Русские народные сказки. Детям», запечатлена на «исторической» фотографии, подписанной мной: «А когда я стану писателем…» Второй книгой, на долгое время ставшей моей настольной, была книга о честном, благородном и бесстрашном рыцаре Айвенго, который казался мне тогда образцовым героем.

Я рос и воспитывался на таких авторах, как Марк Твен, Чарлз Диккенс, Теодор Драйзер, Джек Лондон, Майн Рид, Конан Дойл, Эдгар По, позднее — Агата Кристи. Я был равнодушен к русским авторам, и только Пушкин и Достоевский всерьез затронули мое сердце. Я настолько полюбил книги, что мог читать их днями и ночами, скрываясь от мамы под одеялом и читая при свете карманного фонарика. Я мысленно участвовал с героями в их приключениях, сражался рядом с ними, пытался расследовать преступления и найти виновника раньше, чем автор раскроет тайну.