Биография отца Бешеного

В комнате имелось четыре особы женского пола. Две из них были родными сестрами и хозяйками этой двухкомнатной квартиры. Третья была их подругой. Им было примерно лет по двадцать пять, и они не блистали особой красотой, хотя и уродинами их нельзя было назвать: то есть, как говорится, крепкий середняк.

Четвертой была очень молоденькая, примерно моего возраста, девушка. Ее черные волосы были коротко подстрижены, и если бы не развитый бюст и красивые тонкие черты лица, то ее вполне можно было принять за мальчишку.

— Представляю вам виновника торжества! — театрально воскликнул Дикой. — Чемпион Омска и его окрестностей — Виктор Доценко! Автографы в порядке живой очереди!

Ребята выставили из сумок водку на стол, на котором, кроме огромной кастрюли с квашеной капустой и двух буханок черного хлеба, другого «зажевать», вопреки намерениям Дикого, не оказалось. Одна из сестер, Вера, принесла огромные пиалы.

— В прошлый раз все рюмки побили, осталась только такая посуда, — пояснила она и деловито принялась разливать водку.

— Мне — чисто символически! — попросил я и смущенно добавил: — У меня через два дня отборочные соревнования…

— Да брось ты ломаться, пожалуйста, — дернул меня за рукав Дикой и шепотом добавил: — Глядя на тебя, и девчонки пить откажутся…

— Может, тебе лучше кефирчику принести? — съязвила Вера.

— Ничего, Витюша, придешь домой, как следует пропаришься в ванной, и все как рукой снимет! — заверил меня Костик.

Перехватив ехидный взгляд сестер, я взял полуторастакановую пиалу в руки.

— Браво! — воскликнул Дикой. — Сразу видно настоящего мужчину! За чемпиона!

Все, включая и самую молоденькую, Марину, присосались к пиалам с водкой, и мне ничего не оставалось, как последовать их примеру. Когда я допил до конца, у меня все вокруг закружилось, поплыло… Я начал жевать кусок хлеба, положив на него квашеную капусту и только после этого смог нормально вздохнуть. Все окружающие стали такими добрыми и милыми, что я полез со всеми обниматься, заверяя в вечной любви.

За столом стало шумно и весело. Стали играть «в бутылочку», и более всего мне запомнился поцелуй с Мариной.

Дикому это заметно не понравилось, и он вновь предложил выпить. Мне опять набухали полную пиалу, и я запомнил только, как отхлебнул глоток, после чего начисто вырубился. Не знаю, сколько я был в отключке, но очнулся на кушетке. На кровати напротив, обнявшись, как дети, спали Костя с Верой. Одеяло сползло на пол, и их голые тела не вызвали у меня ничего, кроме смущения.

Пьяно покачиваясь, я вышел в другую комнату, где проходило минувшее застолье. Всюду валялись пустые бутылки, воняло квашеной капустой с явной примесью алкоголя. От этого запаха меня едва не стошнило. На диване в углу Коля устало лобызался со второй сестрой.

— Коля, где остальные? — недоуменно спросил я.

Тот подмигнул мне, приподнял одеяло, обнажая ноги партнерши:

— Как? Ничего ножки?

— Ах, оставь его… — томно проговорила девушка.

— Ладно. — Он шлепнул ладонью по ее объемистой ягодице, потом усмехнулся: — Если ты имеешь в виду Люську, то она смоталась домой — обидел девушку! — Он пьяно икнул. — Свалился со стула как пентюх! А еще спортсмен… — Он сунул руку под одеяло, и девушка в ответ сладострастно захихикала.

— А Марина с Диким тоже ушли?

— Да нет, они «купе» заняли. — Он хмыкнул, и тут послышался чей-то приглушенный вскрик. — Слышишь? Уговаривает!

Догадавшись, что имел в виду Николай под словом «купе», я подошел к ванной комнате, откуда послышался приглушенный и нетерпеливый голос Дикого:

— Ну, чего ты, дурочка, пищишь? Успокойся, не буду я с тобой ничего делать… Только поласкаю, и все… Не бойся… Да не брыкайся ты…

Было слышно, как Марина тихо плачет.

— Господи, не ной! Черт бы тебя побрал, малолетку! — грубо бросил Дикой.

Чувствовалось, что он теряет терпение. Нужно было что-то срочно предпринять: мне было жалко эту дуреху, которая непонятно как попала во взрослую компанию.

Я рванул дверь, но она была заперта. Пришлось решительно постучать.

— Ну, чего еще надо? — угрожающе спросил Дикой.

— Это Виктор, Дикой! — Я не знал, что ответить.

Дверь приоткрылась.

— Чего тебе?

— Хотел сполоснуться, а тут вы… — В ванной было темно, я щелкнул выключателем, но свет не зажегся. — Послушай, Дикой, — прошептал я ему на ухо, — оставь ее мне…

Тот недовольно осмотрел меня с ног до головы и махнул рукой:

— Черт с тобой! Забирай! Возиться надоело: ломается, как пряник… Динамистка! Дура! — зло бросил он в темноту и вышел.

Я шагнул внутрь и проверил лампочку: покрутил ее, и свет зажегся. Девушка сидела на краю ванны, нервно всхлипывая и размазывая по лицу тушь, и испуганно следила за моими действиями. Я побрызгал себе на лицо водой, вытерся, потом попросил:

— Иди сюда!

Она не шевельнулась, еще больше съежившись от испуга.

— Да не бойся ты меня, подойди! — ласково проговорил я.

Нежная интонация моего голоса заставила ее довериться и подойти ко мне. Я наклонил ее голову к раковине и тщательно, словно ребенку, вымыл лицо. Взглянув на полотенце, я не рискнул его использовать:

— Платок есть?