Биография, творчество

В столь важной войне Антиох весьма легкомысленно полагался на силы фивян, на Аминандра и на этолийцев; относительно Фессалии он только размышлял, нужно ли сейчас двинуться на нее с войском или же после зимы. Ганнибалу, который при совещании об этом сидел молча, Антиох велел первому4 высказать свое мнение.

14. Тогда Ганнибал сказал: "Покорить фессалийцев дело нетрудное, хочешь ли ты пойти на них теперь или после зимы. Этот народ устал от великих страданий и легко перейдет теперь на твою сторону, затем опять на сторону римлян, если события примут новое направление. Мы пришли сюда без собственных сил, поверив этолийцам, которые нас сюда завлекали, что и лакедемоняне и Филипп будут нашими союзниками; но из них, как я слышу, лакедемоняне даже готовы воевать против нас в союзе с ахейцами, и Филиппа я не вижу рядом с тобою; а ведь в этой войне он может дать перевес той стороне, на которую он станет. Мое мнение остается прежним, - возможно скорее вызвать войско из Азии, а не надеяться на Аминандра и этолийцев; и когда войско прибудет, - опустошать Италию, для того чтобы, отвлеченные домашними бедствиями, римляне менее всего могли бы причинять тебе неприятности и, боясь за свое положение, они не могли бы никуда двинуться. Твой образ действий теперь должен быть вовсе не тот, о котором я говорил раньше, но с половиной кораблей надо опустошать побережье Италии, а другая половина должна находиться в засаде, в удобном месте, выжидая подходящего момента; ты же сам со всем пешим войском, занимая передовые позиции в Греции, недалеко от Италии, должен заставлять думать, что собираешься совершить вторжение, и если как-нибудь будешь в состоянии, то и вторгнуться. Филиппа надо постараться всяким способом привлечь на свою сторону, так как в этой войне он имеет наибольшее значение для той и другой стороны. Если же он не послушается тебя, пошли против него своего сына Селевка через Фракию, чтобы и он, облекаемый домашними бедами, ни в чем не мог быть полезен твоим врагам". Вот что сказал Ганнибал, это было наилучшее, но вследствие зависти к его славе и его таланту все другие, и не меньше других сам царь, отвергли все его предложения, чтобы не показалось, что Ганнибал превосходит их всех талантом вождя, и чтобы слава будущих побед не была приписана ему. Только одно предложение его было принято, и Поликсенид был послан в Азию за войском.

15. Когда римляне узнали о вторжении Антиоха в Грецию, об избиении и пленении римлян при Делии, они решили начать войну. Таким образом, война между Антиохом и римлянами, давно уже намечавшаяся и той, и другой стороной, тогда впервые проявилась как факт. Так как Антиох был властителем всей Внутренней Азии, многих народов и, за небольшим исключением, всей приморской области, так как он уже стоял твердой ногой в Греции, имел славу страшного завоевателя и достаточное снаряжение, так как он совершил в войнах против других народов много блестящих подвигов, откуда и пошло его прозвище "Великий", то римляне опасались, что война для них будет длительной и тяжелой. Под большим подозрением был у них Филипп Македонский, недавно побежденный ими, и карфагеняне: они боялись, будут ли они, карфагеняне, сохранять верность договору с ними, так как ведь Ганнибал был у Антиоха. И относительно других подчиненных им народов у них было подозрение, как бы с их стороны, в надежде на Антиоха, не произошло какое-либо восстание. Поэтому они к ним всем послали войска для мирного за ними наблюдения и с войсками послали предводителей, которых они сами называют "шестисекирными" (преторами). Дело в том, что консулы имеют свиту с 12 топорами и 12 связками, как некогда цари; а эти предводители имеют половину достоинства и потому половину знаков почета. Как это бывает при большом страхе, римляне беспокоились и за Италию, будет ли она им верна и постоянна в войне с Антиохом. Они поэтому послали большое пешее войско в Тарент наблюдать за возможным вторжением, а флот должен был плавать вдоль побережья. Таков был страх в первое время перед Антиохом. Когда ими было приведено в порядок все, что касается их собственной страны, они уже против самого Антиоха набрали двадцать тысяч своих граждан, вдвое больше из числа союзников, чтобы с наступлением весны все это перекинуть через Ионийское море. Вся зима прошла у них в этих приготовлениях.