Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему

Иммануил Кант настаивал на разуме как источнике морали и справедливости. Он наконец-то подытожил европейские идеи этого направления – утверждал, что человеческий разум независим и потому способен самостоятельно определять законы природы и общества. Таким образом, Кант вывел разум человека из-под сверхъестественной власти божественной справедливости. Мораль и справедливость перестали зависеть от Бога, природы или мира идей. Только разум определяет законы – то, что разумно, становится законом. Отрицание права разума на формулирование законов равнозначно отрицанию существования морали и самого разума. Если закон сформулирован правильно, то он становится универсальным – императивом. У этого императива нет никакого «высшего» источника. Справедливость наступает тогда, когда общество признает императив, согласно которому совершаемый поступок будет в конечном счете оцениваться согласно тому, может ли он быть принят как образец для человечества.

Будда Шакьямуни, живший на 100 лет раньше Платона, говорил, что альтруизм и сострадание – части человеческой природы и что справедливость включена в наше бытие как проявление закона кармы.

Дэвиду Юму и Адаму Смиту были близки взгляды Будды, хотя вряд ли они знали об этом. Их мнения по данному вопросу сходились хотя бы потому, что они были друзьями. Этих достойных джентльменов можно считать европейскими оппонентами последователей Платона. Юм и Смит полагали, что человеческая природа эмоциональна и эмпатична. Дэвид Юм считал познание человеческой природы своей главной задачей. Путем длительных размышлений и рефлексии он обнаружил, что разум, пытаясь ответить на вопросы о собственной сути, сам себя блокирует и заводит в тупик. Скепсис относительно возможностей ума привел Юма к выводу, что основой морали является человеческая природа, которой нужно уметь доверять. Юм обнаружил, что поведение определяется устойчивыми «впечатлениями», которые относятся как к внешнему миру, так и к рефлексии. Соответственно, личность – это поток «впечатлений», которые только в малой степени поддаются разумному контролю: «Разум является и должен быть только рабом страстей и никогда не может претендовать ни на какую иную роль, чем служить и повиноваться им».

Юм определял человека как общественное существо и допускал, что моральные нормы возникают как переживания. Он заметил, что нравственные поступки мгновенно пробуждают в нас приятные переживания и наоборот. Также и наблюдение за отвратительным поступком мгновенно переполняет нас гневом к негодяю и сочувствием к жертве. Юм считал, что справедливость – культурное качество, но доброта и великодушие – естественные. Этот вывод касался скорее контекста терминов, и поскольку Юм не считал разум первичным фактором и, с другой стороны, определял милосердие врожденным, то очевидно, что справедливость спонтанно должна была корректироваться милосердием. «Моральные чувства столь укоренены в нашем строении и душевном складе, что, не уничтожив полностью человеческий разум болезнью или безумием, нельзя искоренить и уничтожить их…».

Современные исследователи, несмотря на обилие экспериментальных возможностей, недалеко ушли в этом вопросе.

Происхождение справедливости обсуждалось и аргументировалось… Диспут шел по кругу и повторялся в новых терминах, но со старым содержанием, к примеру: критерии справедливости спущены свыше, пришли из рассудка или являются частью внутренней сути…