Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему

Логика буддийского объяснения природы сострадания слишком обширна, поэтому обозначим тезисно. Буддизм трактует личность как иллюзорное явление, все компоненты личности зависят от конкретных причин и поэтому являются временными. То, что мы описываем как «Я», состоит из черт, которые мы приобрели в детстве под влиянием определенных событий. Если бы этих событий не было, то та или иная черта отсутствовала бы в нашем характере. Таким образом, то, что мы воспринимаем как «Я», состоит из иллюзорных характеристик. Мы привычно описываем себя как мужчину/женщину определенного возраста, с конкретным именем, достоинствами и недостатками… Наш разум обладает всей этой информацией, которая хранится в памяти. Если убрать любую из подобных составляющих, то наше «Я» не исчезнет. Если мы забудем свое имя, то наше бытие не прекратится, это будет все то же «Я». Если мы забудем о каких-то событиях, то все равно будем ощущать себя личностью, если мы изменим свои качества – станем не добрыми, а злыми или из скупцов превратимся в щедрых людей, то все равно будем уверены, что «Я» сохранилось. Получается, что ни одна из наших черт не содержит «Я». Значит, наша личность сформирована под влиянием событий, которые для нас выглядят набором случайностей. Следовательно, наше «Я» в действительности не существует как независимый и постоянный феномен. Единственное, что мы можем утверждать, – это сам факт бытия в своей самой тонкой форме – чистое восприятие окружающего. Этот феномен мы никак не можем убрать и при этом утверждать, что «Я» осталось. Этот процесс отражения действительности обезличен, не имеет никаких характеристик и лишен любых свойств составляющих «Я» – он не имеет пола, возраста, знаний и так далее. В буддизме этот процесс называют потоком ума. Именно этот поток служит той основой, которая постепенно обрастает характеристиками и формирует индивидуальность. Поскольку наша индивидуальность является иллюзорной и поток восприятия безличностен, то можно сказать, что причины внешнего мира, сформировавшие «Я», неотделимы от него. Фактически черты нашей личности являются продолжением внешних причин, которые их породили. Получается, что «Я» не начинается нигде и ничем не ограничено, кроме нашего нелепого убеждения в том, что оно отдельно и самодостаточно. Как порождение безличного потока восприятия мы не начинаемся и не заканчиваемся нигде. Любой наш поступок порождает изменения во всем мире, любое событие внешнего мира влияет на нас. Получается, что нет никакого отдельного существования и разделение на «Я» и «ОНИ» – это искусственное заблуждение. То, что плохо для «ОНИ», плохо и для меня, и наоборот. Понимание этого приводит к тому, что человек просто не в состоянии никому навредить – таким образом он навредил бы себе. Также он сострадает всем существам, потому что убежден, что неотделим от них. Понимание такого факта приводит к глубокому сопереживанию всем, кто окружает такого человека. Таким образом сострадание и альтруизм появляются в результате познания реальности, как естественные состояния.

Основной незыблемый императив сложнейшего свода буддийской нравственности – непричинение вреда (ахимса). Бесчисленные тома по буддийской этике подводят к тому, чтобы человек во всех деталях увидел, что именно является тем самым вредом, который нельзя причинять.

Нравственность в буддийских текстах обозначается словом шила, что переводится как[85] привычка, поведение, природа, характер или моральные предписания, моральный кодекс. В практическом смысле к шиле можно отнести все обеты, предписания, правила.

Главная задача этих правил – не порождать негативной кармы и, таким образом, не вредить себе. Следовательно, стартовая мотивация – эгоистическая. Получается, что шила пробуждается к жизни под влиянием эгоизма, но приводит к альтруистическому способу жизни. Внутреннюю суть шилы формирует глубокое убеждение в том, что, принося другим вред, мы порождаем негативную карму и тем самым вредим себе. Из такого глубоко прочувствованного убеждения и вырастает ахимса.

Постепенно осваивая этот комплекс предписаний, человек приходит к более тонким ощущениям, временно скрытым под панцирем эгоизма. Таким образом человек изменяет свое поведение – от того, что нельзя к тому, что нужно, руководствуясь уже не системой запретов, а активным состраданием. Высшим проявлением этики является нравственность, основанная на комплексе чувств, которые описываются частично синонимичными названиями: альтруизм, сопереживание, сострадание, любовь, сочувствие, доброта… Постепенно принимая эти ощущения как естественные, человек обнаруживает, что они тоньше и удобнее, чем негативные, и что они не несут после себя горького послевкусия, как те привычные эгоистичные состояния, в которые он был погружен ранее.