Биология просветления

У. Г.: «Я», эго, как бы вы это ни называли, обладает огромной инерцией, накопленной за миллионы лет, и от этого не так легко избавиться. Сотни и тысячи людей практиковали аскезу, медитацию, йогу и всевозможное другое, однако они не освободились от «я». Это не метод.

В лучшем случае может быть процесс ослабления, но эти методы и техники не могут ликвидировать «я». Кто-то спрашивал меня, можно ли каждую ночь иметь нового сексуального партнера и все равно идти по этому пути. Вы можете каждую ночь иметь нового сексуального партнера, и все равно это будет возможно. Это не означает, что я хочу поощрять его в том, что он хочет делать, или что я учу распущенности. Я лишь говорю, что вор, грабитель, убийца имеет столько же шансов, как и любой другой, – это возможно для каждого. Чтобы это произошло, вам не нужно быть чем-то особым, следовать какому-то методу или системе, или любому учителю… Так что я просто хочу побуждать вас к действию. Поворачивайтесь ко всему спиной. Оно не имеет вообще никакой ценности.

Я – ничто. У меня нет никакой основы, никакого учения. Вы должны это делать сами.

Это так просто, но простота всего этого вас так ошеломляет. То, что пытается понимать, – это то, от чего вы должны быть свободны. Любая ваша попытка понимать «себя» или окружающий мир бесполезна, поскольку это движение, уводящее вас от того, что есть. Вы осознаете это – и тогда это кончается. Если вы не хотите ничего добиваться, не хотите становиться чем-то еще, если этот процесс становления прекращается, то, что есть, уже есть.

Терри: Перед тем как повернуться ко всему спиной, ты должен быть в полном отчаянии.

У. Г.: Я не знаю отчаяния, не говоря уже о божественном отчаянии. Вы думаете об этом как о методе. Вы в отчаянии, вы действительно сыты всем по горло?

Терри: Нет.

У. Г.: Так что это будет продолжаться до тех пор, пока кто-то не придет и не даст вам еще один метод или вы не подхватите новую идею. Это вы не называете отчаянием. Тот, кто действительно пребывает в отчаянии, не знает, куда поворачивать, что делать, как идти. Он не знает, есть ли вообще ответ на его проблему, и он сдается.

Но отчаяние, о котором вы говорите, – это экзистенциальный страх, и вы построили из него философскую структуру, но это по-прежнему находится в области мышления.

Терри: Отчаяние также подразумевает, что есть нечто по ту сторону

У. Г.: Вы допускаете, что есть нечто по ту сторону.

Терри: Если по ту сторону ничего нет, то нет смысла говорить обо всех этих вещах.

У. Г.: Речь не о том, чтобы смотреть за горизонт или примиряться с вещами. Ты просто не можешь ничего делать.

Терри: Кришнаджи говорит о неудовлетворенности.

У. Г.: Та идея неудовлетворенности – другая, но я не хочу в нее вдаваться. В любом случае вы не являетесь неудовлетворенным, вы не удовлетворены только своим образом жизни. Вы ищете выход из своего страдания, своего болезненного существования. Вы ищете какое-то лекарство, которое вас усыпит, поскольку вы не способны терпеть боль. Вот в чем основная проблема. Вы не ищете радикальное решение своей проблемы. Вы хотите заснуть и потому ищете снотворные пилюли.

Вы сыты по горло своей медитативной и религиозной практикой; вы устали, и тогда кто-то приходит и говорит, что есть какой-то другой метод, но в том, что касается вас, это все одно и то же. Все, к чему вы прикасаетесь, вы превращаете в своего рода снотворное. Все эти годы вы были католиком, а теперь хотите практиковать осознавание, осознавать свои мысли, в надежде, что это куда-то вас приведет, но на самом деле это все одно и то же. Вы не продвинулись ни на дюйм. Что-либо новое становится новым наркотиком, но его действие остается тем же самым.

Терри: Почему мы это делаем?

У. Г.: Это то, как вы функционируете, и в этом нет ничего загадочного. Если вы действительно хотите, то можете это ясно видеть. Вы бросаете свою прежнюю работу ради лучшей. Это похоже на то, что делает краб. Вырывает нору и остается там некоторое время, а потом вылезает и роет себе новую.

Терри: Вы говорите, что нас на самом деле не интересует никакое радикальное изменение.

У. Г.: Нет. Это вас не интересует. Вы просто хотите выбросить изображение Иисуса и поместить на его место изображение какого-нибудь Махарши, или кинозвезды, или кого-то еще. Вы только заменяете одно другим. В чем разница?

Что заставляет вас думать, что вы другой? Почему вы считаете себя лучше кого-то, кто ходит в церковь или восхищается Никсоном? Вы не отличаетесь от них, и это все, что я говорю.

Терри: Почему нам недостает того намерения?