Биология просветления

У. Г.: Очень ясно. Но вопрошающий все еще продолжал… но он был уже на заднем плане. Я сидел там на выступлении Дж. Кришнамурти, и со мной ничего не происходило. Будто каждое слово, которое он произносил… Это было очень интересное переживание. Его слова очень сильно на меня воздействовали, но я не знал, что он говорит. Это было похоже на отражающую способность зеркала – слова или отскакивали обратно к нему, или производили какой-то звук. Они вообще ничего для меня не значили. Так как я оказался в Саанене, я ходил на эти встречи, когда у меня было настроение.

Виктория: И в этом осознавании был разум.

У. Г.: Это осознавание – само сознание. Это чистое сознание, лишенное всех его, так сказать, загрязнений. Жизнь есть сознание, сознание есть жизнь; сознание есть осознавание. Что же это, что осознаёт жизнь? Я правда не знаю. Жизнь осознаёт собственную невероятную глубину, или, как говорит Дж. Кришнамурти, свою собственную необъятность.

Виктория: Это как раз то, что я хотела спросить.

У. Г.: Так как внутри меня нет задающего этот вопрос, он меня больше не интересует. Я больше не задаю никаких вопросов. Иногда возникает вопрос: а что осознаёт? Ты осознаёшь этот вопрос, и он вновь исчезает. Так почему же ты опять задаешь вопрос? Иногда этот вопрос возникает во мне. До этого момента присутствует осознавание. А затем я вхожу в состояние, где даже этого сознания нет, однако что-то осознает. Тут я осознаю какую-то возникшую мысль, и эта мысль уничтожается. Само осознавание разрушает мысль. И затем я впадаю в такое странное состояние, которое по сути является процессом смерти. Это процесс умирания, и он занимает ровно сорок восемь минут. Она происходит каждый день, эта смерть, а затем возвращаешься. Это прекращение любого сознания, тело деревенеет, лицо синеет, как в процессе умирания. И затем там что-то происходит. Все становится таким неактивным, что осознавание исчезает. Это не состояние [глубокого] сна. Когда я выхожу из этого состояния, иногда присутствует такое удивительное ощущение; тело становится таким напряженным – напрягается каждый мускул. Здесь также много припухлостей, их называют «тысяча лепестков».

Хислоп и Виктория рассматривают эти припухлости на лбу У.Г., где находится шишковидная железа, аджня-чакра, или «третий глаз». Эти припухлости, или шишки, похожи на лотос с тысячью лепестками, поэтому их называют сахасрарой. Согласно кундалини-йоге, она считается самой «тонкой» чакрой во всем организме, которая связана с чистым сознанием, и именно от этой чакры расходятся и все остальные. Сахасрара символизирует отстраненность от иллюзии. Это необходимый элемент в обретении единства с Богом, или высшим осознанием истины, что одно является всем и всё едино. Позже У. Г. прояснил, что когда исчезает вмешательство мысли, или «я», то именно эта железа начинает управлять функционированием тела. Именно эта железа, а не мысль, дает телу указания и приказы. Поэтому ее, наверное, и называют аджня- («командной») чакрой.

Так что это состояние трансцендентности. Посмотрите на эту припухлость; тысяча точек вздуваются, так как к ним приливает кровь, что запускает другой ритм дыхания, так как ей нужен кислород. До этой стадии я наблюдаю – я все осознаю. Ей нужно качать все больше и больше кислорода в мозг, иначе – конец. Все тело так напряжено, каждый мускул и каждая клетка. Все тело подобно трупу. И затем Валентина сказала: «Ты стал прямо как камень». Стал похож на каменные статуи Будды. Но при этом присутствуют мозговые волны, а также пульс и сердцебиение. Это единственное, что у меня есть в тот момент, – движение волн и биение пульса. Затем они замедляются и практически исчезают. Когда я дохожу до этой точки, что-то происходит. Это не [глубокий] сон. Так как когда спишь, то в какой-то момент проваливаешься в сон, а здесь проваливание отсутствует. Запахи, звуки – все исчезает, однако что-то осознаёт что-то.

Поэтому когда я выхожу из этого состояния, присутствует полная расслабленность; вы можете назвать это состоянием блаженства или чем хотите. Это не что-то, что я могу вызвать. Представьте, что бы мы сказали сами себе: «Сейчас тебе приснится прекрасный сон». Это невозможно себе приказать. Теперь я начинаю выяснять – когда же я сплю? Существует ли такая вещь, как сон? Я сплю или бодрствую? Я не знаю разницы. Я теперь практически не сплю. Так что я не знаю, когда я сплю, а когда бодрствую. Иногда мне снятся сны, но очень редко. И эти сны совершенно дурацкие и бессмысленные. Внутри меня нет никаких образов. Я соотношу разговор с конкретным человеком и решаю, что именно с этим человеком в данный момент разговариваю. Но сны очень редки; обычно их нет. Так что предположение, что нужно спать, чтобы снились сны, неверно. Нет нужды видеть никаких снов, так как каждое переживание заканчивается здесь.