Биомем

Борис раздражённо захлопнул крышку ноутбука. Статья была не по теме, излишняя информация. Но она оставила неприятное впечатление; сама идея о замещении языка вызывала тревожные ассоциации. В таком состоянии и нашёл его Матвей.

— Привет! Я смотрю, ты приуныл. Что, тяжела шапка нового статуса?

Борис отодвинул ноутбук.

— Привет-привет! А сам-то как думаешь? Ты действительно уверен, что начальник не должен понимать, что делает его группа?

— Успокойся, у нас пока никто этого не понимает. Строят разные модели, но все они ориентированы не на изучаемый предмет, а на привычную нам систему понимания. Лет двести назад всё объяснили бы в терминах гидравлики — разность давлений, поток туда, поток сюда. Сто лет назад дали бы объяснение в терминах электроники — переключатели, реле, диоды, резисторы. Ток туда, ток сюда. А сейчас у нас компьютерный век, всё объясняем в терминах кибернетики. Красивее, привычнее… Но с пониманием всё так же туго.

— Объясни хоть так. А то Костя попытался меня просветить — как биолог. Загрузил мозг по полной, но ясней почему-то не стало.

— Попробую — на понятном тебе языке. Представь центральную нервную систему как сеть, в которой идёт постоянный обмен сигналами. Мозг как центральный сервер, хотя это тоже упрощение, в нём постоянно происходит внутренний обмен информацией. Вокруг вычислительные узлы, терминалы, оконечные периферийные устройства. В сети действуют определенные протоколы обмена информацией. Обмен, как ты понимаешь, осуществляется между нейронами. И была бы эта система автономна — проблем бы не было. Но для прохождения сигналов между нейронами используются нейроактивные вещества — нейромедиаторы. Это слабое место сети, по нему и бьют хакеры-паразиты. Они или сами копируют эти вещества, чтобы изменить поведение носителя, или вынуждают организм производить их в нештатном режиме. Паразиты могут активировать специфические иммунные ответы, могут манипулировать секрецией гормонов, могут даже проникнуть прямо в мозг. Меняется сигнальный код организма, и заражённая жертва меняет поведение. Вплоть до суицида — если паразиту нужно именно это. Так понятнее?

Борис потёр переносицу.

— Вот теперь до меня дошло, что́ ты называл иллюзией понимания. Это она и есть. Как будто бы всё ясно, но стоит только задуматься… Как, например, одноклеточный паразит может считывать и перехватывать сигналы сложнейшего организма? Как он может синтезировать нейромедиаторы, на создание которых носителям потребовались миллионы лет эволюции? Он же одноклеточный! Это ты можешь объяснить?

— Не могу, — честно ответил Матвей, — и никто не может. Но на одноклеточных ты не ориентируйся, бери ниже. Управление могут перехватывать даже вирусы. Костя же рассказывал тебе про мушиный гриб? Но вряд ли он упомянул, что здоровый мушиный гриб не является паразитом. Он заражает насекомое только в том случае, если сам уже заражён своим паразитом — энтомофтовирусом. Как тебе такое? И про осу-наездника Костя не мог не рассказать — это классика. Божья коровка защищает личинки осы своим телом, потому что уползти не может. Но парализующий яд выделяют не личинки, а ифлавирусы, которыми они заражены. Аруджанов по этому поводу любит Свифта цитировать:

Натуралистами открыты

У паразитов паразиты,

И произвел переполох

Тот факт, что блохи есть у блох.

И обнаружил микроскоп,

Что на клопе бывает клоп,

Питающийся паразитом,

На нём — другой, ad infinitum.

Борис не знал, что и сказать. В который раз повторялось одно и то же — как только в голове начинала складываться более-менее удовлетворительная схема, её тут же приходилось отбрасывать. Он беспомощно посмотрел на Матвея.

— Но с вирусами-то учёные разобрались? Они же простые; с ними-то хоть всё ясно?

— Не то чтоб разобрались, но, по крайней мере, изучили и описали. Уже целых пять тысяч.

— А сколько ещё осталось неописанных?

— Примерно сто миллионов.

Борис прикрыл глаза рукой и прошептал:

— Тут и сел старик.

18

На следующем совещании Аруджанов отказался от первого слова, Борис тоже решил взять паузу. О промежуточных итогах отчитался Колыванов, зам начлаба: