Бирюк

— Дядя Ваня, что себе позволяет этот… да кто он вообще тако… — буквально задыхалась Мариэлла и вдруг замолкла, когда папа поймал ее за оба запястья, отстранил от себя, глядя прямо в лицо с немного брезгливой гримасой, и кивнул на стул.

— Тебе сказали сесть, Манька, и отвечать.

Боже, да что происходит-то? Я ожидала, что родственница сейчас прямо-таки взорвется, ведь никогда кротким и послушным нравом она не отличалась. Да и сама начала закипать. Что бы там ни было, но на моих глазах двое здоровых мужчин наседали на хрупкую девушку, а это недопустимо. Но, к моему все нарастающему удивлению, сама жертва молча вернулась за стол и села с прямой спиной, потупив глаза и нервно сцепив изящные руки перед собой.

— Я абсолютно не понимаю, что здесь происходит и почему вы все…

— Брошка красивая, — неожиданно оборвал ее Коля.

— Что? — опешила Мариэлла, глянув на свою грудь.

Да, брошь действительно была. Ее любимая, с сапфирами, какая-то там фамильная в семействе ее мамы и вроде как заоблачной цены. Мариэлка таскала ее по поводу и без. Как и кучу других украшений. Ну обожала она демонстрировать свое ювелирное состояние и личный достаток. Вон и сейчас все пальцы в кольцах, как только сгибать их ухитряется.

— Цацка твоя блескучая, говорю, больно уж заметная. Запоминающаяся, — как-то очень уж нехорошо улыбнулся мой Шаповалов. — И вообще, Сашк, сестра твоя — девушка яркая, глянешь — и просто так и не забудешь. Жаль только, умишка бог не дал побольше.

— Значит, так, — процедила Мариэлла уже по-настоящему гневно, — если вы все думаете, что я намерена оставаться тут и дальше и терпеть оскорбления от какого-то амбала тупого, то черта с два! Выпустите меня, или я вызову милицию!

— А чего заторопилась-то, Мань? — насмешливо спросил отец, зайдя наконец, и встал у спинки ее стула, нависнув над ней. — Ты ж тут хозяйкой всему планировала в скором времени стать, меня с Алькой со свету сжив, а теперь бежишь чего-то.

— Что? — окончательно ошалевая, переводила я взгляд с одного присутствующего на другого.

— Я? Да что за бред?! — возмутилась Мариэлла, но под конец голос ее сломался.

— Соседка пожилая Орехова хорошо запомнила тебя и твою блескучку вчера. И что явилась ты через полчасика после шума и скандала и того, как мы с Сашкой ушли. — Коля говорил безэмоционально, но как-то тяжело, будто каждым словом добавляя веса сказанному. Я глядела, как опускаются плечи родственницы и пропадает без следа гордая осанка под этим весом. Но и на мою грудь оно наваливался все сильнее. — Что, бедолага Орехов обосрался, жену приговоренную живой здоровой увидав, и тебе позвонил? Сказал, что с повинной пойдет, вломит дяде, и ты решила концы подзачистить от греха. Иван Палыч у нас крут ведь на расправу. Узнал бы, кто дочь его единственную на смерть отправил — и тебе не жить. Пофиг, что родня. А жить хотелось, причем жить хорошо. Так хотелось, что даже не шелохнулось ничего и нигде родную кровь в лапы уродов отдать…

— Да я не знала ничего-о-о-о! — заорала внезапно не своим голосом Мариэлла. Ее лицо перекосилось, она захлебнулась в рыдании, рванулась вскочить, но отец толкнул обратно.

Тогда она кинулась вперед через стол в попытке схватить меня за руку, отчаянно ловя мой взгляд. Но Николай среагировал мгновенно, отдернув меня назад, словно ее прикосновение было ядовитой змеей, способной меня ужалить.

— Алька-а-а-аа! — взвыла сестра, практически распластываясь на столе. — Алечка-Алечка, я не знала, клянусь! Это все о-о-он!

Я же ощутила себя стремительно обледеневающей изнутри. Сначала Гошка, теперь Мариэлка? Близкие люди. Предатели. Как я так жила-то? Среди них. Чем заслужила? Видно, все же заслужила, если вот так вот… И в упор ничего не замечала. Дура и эгоистка.

— Ну надо же, а вот покойничек, помнится, точно такую же песню пел. Ну слово в слово прямо. Да, Сашк? — насмешливо спросил Николай, сильнее сжимая руку, удерживающую мою талию, а я порывисто обернулась, чуть не взрываясь. Это слишком! Вот так говорить… слишком. Жестоко.

Но, столкнувшись со взглядом Коли, вздрогнула, заметив его расширенные зрачки и нечто в общем выражении лица, позе… Дикость. Ярость, рвущуюся сквозь эту якобы спокойную насмешливость. И его рука, сжимающая меня… Не меня он удерживал, а за меня держался. Чтобы не сорваться.

— Да, Сашк… — прошептал Коля, как если бы мог знать, что я в нем увидела.

А я кивнула и накрыла его широкое запястье своей рукой. Если надо держать, я буду держать.

— Да Гошка не при чем! — продолжила вопить Мариэлла. — Алька, клянусь, мы с ним не хотели ничего такого! Не знали мы! Просто думали дядю Ваню припугнуть. Заставить подписать кое-что… Уехать потом, с деньгами. Мы ничего такого для тебя… Ну, пожалуйста, верь мне! Это все он!

ГЛАВА 26

Иметь друзей с ментовским прошлым — бесценно. Конечно, в идеале всю жизнь прожить и так и не узнать этого, но раз уж не судьба…