Бирюза от Кудашева

– Passez une bonne soir;e! Prenez garde, s'il vous pla;t, son emplacement et ses plumes!*

……………………………..

• Франц.: – Желаем приятного вечера! Берегите, пожалуйста, свои места и свои перья!

……………………………..

В партере действительно было много свободных мест. Духовой оркестр у сцены заканчивал настраивать инструменты. В последний раз кларнет протянул свое «ля». Дирижер постучал палочкой по пульту. Поднял руки… Погасла люстра. Пошли первые кадры. В музыке зрители услышали шум волн Черного моря…

Самые восторженные фразы газетной статьи лишь слабой тенью смогли передать то, что сейчас зрители видели на экране.

Российские императоры крупным планом.

Море. Андреевские флаги над белыми парусами русских линейых кораблей – ветеранов Чесмы, Синопа, Калиакрии…

Пушечные залпы.

Краса и гордость России – русский парусный флот под взрывы мин и смертоносный огонь собственных береговых батарей корабль за кораблем уходит в воды Черного моря, собственными бортами и мачтами перегораживая вражеским пароходам вход в Севастопольскую бухту!

Слезы на глазах старших офицеров, слезы на глазах седых канониров. Слезы в зале у зрителей.

Скорбная музыка, погребальный хор сопровождают трагедию на экране.

В руках Кудашева руки и Леночки, и Татьяны Андреевны. Глаза Леночки полны слез. Татьяна Андреевна плачет без звука, опустив голову и закрыв лицо платком. Она уже ничего на экране не видит… У самого Кудашева на виске начинает подергиваться жилка. Он чувствует в голове надвигающуюся тяжелую боль. Становится невыносимо душно, влажно.

А фильм продолжается. Вражеские атаки на русские укрепления Малахова кургана. Ружейный огонь. Взрывы снарядов. Один, другой, сотый!

Курган… Что такое курган? Это сопка. Это сопки… Сопки Манчжурии. Подтянули тяжелую артиллерию. Совершенно другой звук летящего снаряда. Совершенно другой удар, взрыв… Разрыв! Свист осколков! Это не «Браунинг» калибра семь шестьдесят пять. Что, «Браунинг»! Игрушка для гимназиста. Убить может. Испугать – нет. Еще взрыв! Блиндаж разнесен в щепы…

Умирающий полковник артиллерии: «Подпоручик Кудашев! Скажи, что мы здесь забыли, в этой чертовой Манчжурии!»…

Взрыв, взрыв! Сколько можно нас утюжить? Где наша батарея? Или на свете остался лишь главный калибр адмирала Того с его снарядами, начиненными шимозой? Бум…

Кудашев потерял сознание, стал медленно сползать с кресла.

Леночка мгновенно перестала плакать. Вцепилась в Александра Георгиевича обеими руками. Татьяна Андреевна раскрыла сумочку, вынула флакончик с нашатырным спиртом. Дала понюхать. Кудашев пришел в себя, поднялся с кресла, пошатываясь, пошел к выходу. Леночка вослед. Кто-то слева прокомментировал: «Пить надо меньше!».

В «фарфоровой» комнате Кудашев освежил под умывальником голову. Сделал пару глотков холодной воды. Причесался, поправил мундир. Вышел в фойе. Леночка терпеливо ждала его. Подошла, обняла. Погладила, встав на цыпочки, его мокрую голову.

– Как ты?

– Терпимо.

– Пойдем домой?

– Не, вернемся, досмотрим…

Вернулись, сели на свои места. Фильма шла к концу. На экране – живые участники реальной обороны Севастополя. Старики и старушки. Седые, сморщенные летами и жизнью, но дожившие до дня, когда синематограф сможет запечатлеть их, еще живых, для потомков. В их руках палочки и клюшки, они поддерживают друг друга ослабевшими руками, их одежду украшают кресты и медали. Их глаза чисты. Такими они и остались в Вечности. Защитники Севастополя 1855 года…

Гаснет экран. Зажигается большая люстра. Дирижер держит своей палочкой мощный заключительный аккорд оркестра и хора. Резким движением руки снимает фермату. Конец. Минута тишины. А потом – аплодисменты. Овация!

Дирижер поднимает руки, взмахивает палочкой. Оркестр и хор торжественно начинают: «Боже, Царя храни! Сильный державный…»… Зал, как один человек, подхватывает: «Царствуй на славу, на славу нам». Поют зрители, поет Леночка, поет Татьяна Андреевна, поют музыканты оркеста, оставив свои инструменты.

Молчит лишь один Кудашев. В его ушах звон, он снова чувствует, что стоит в преддверии своего страшного бреда, пытки горячей каменной осыпью. Еще мгновение, и он потеряет сознание.

В чувство Кудашева приводит простой вопрос, заданный господином в штатском фраке с бриллиантовой булавкой в галстуке:

– А почему господин офицер молчит, не поет? Слов не знает?

Звон в ушах Кудашева пропал, как по волшебству. Бредовое состояние исчезло. Он обернулся к штатскому. Оценил мгновенно: «Залетный торгаш. Предприниматель, может, банкир. Не боец». Ответил:

– Слова знаю, музыкального слуха нет.

Гимн окончен. Публика повалила к выходу.

«Банкир» повернулся к Кудашеву спиной, напоследок бросив:

– Пить надо меньше.

– Хорошо, – ответил Кудашев.

*****

После сеанса прошлись пешком. Татьяна Андреевна решила прогуляться по лавкам Русского базара, а Леночка с Кудашевым направились прямиком на Андижанскую. По свежему воздуху в хорошую погоду получасовая прогулка только на пользу.

Леночка прижалась к его руке.