Бирюзовая зима

Я кивнула и шмыгнула носом.

– Но тем не менее то, что я говорю, – чистая правда.

И он обхватил меня обеими руками.

* * *

Сперва это было просто объятие. Желание утешить меня, радость от того, что мне так понравилась сочиненная им музыка. Как правило, подобные объятия через некоторое время распадаются – но не в нашем случае. Он не отпускал меня. И постепенно объятие переросло в нечто большее. Я тоже обняла его, и мы прижимались друг к другу все крепче и крепче.

Я уткнулась в его шею, повернулась к нему, так что мои согнутые коленки теперь упирались в его, и обхватила его за пояс. Закрыв глаза, я вдыхала его запах и чувствовала, как его пальцы гладят мои волосы. Находиться рядом с Элиасом – ничто в мире не могло сравниться с этим потрясающим ощущением. Никогда еще я не испытывала ничего столь же прекрасного, никогда так не искрила эмоциями. Мне казалось, что вся моя прежняя жизнь была лишь прелюдией, а вот теперь наконец начинается действие.

Мне даже не верилось, что все это взаправду. Я пыталась представить себе, что это не сиюминутный порыв, что я проведу еще много секунд, минут и часов в объятиях Элиаса. Пыталась осознать, что Элиас отныне будет частью моей жизни. Каждый день. Но с таким же успехом я могла бы воображать, что завтра смурфики будут стричь газон перед университетом, распевая непристойные песенки. Что одно, что другое – полная утопия.

Поэтому я бросила попытки осмыслить происходящее и стала наслаждаться моментом. Разве не ради таких моментов мы и живем? Совершенство может длиться лишь мгновения. И я впитывала его каждой клеточкой тела.

Я ощущала, как губы Элиаса прижались к моему лбу там, где начинают расти волосы, и запечатлели нежный поцелуй. Ощущала его руку на своей спине. Вокруг сгущалась тьма, воздух стал ледяным. А на сердце у меня, напротив, делалось все светлее и теплее. Я и мерзла, и горела огнем в одно и то же время.

Вокруг не было ни души. Концерт кончился, шорохи затихли. Остались только Элиас и я. Он провел рукой по моим волосам, погладил по щеке.

– Ты совсем замерзла, – прошептал он.

– Со мной все хорошо, – отозвалась я и прижалась к нему еще крепче. Он ласково потерся подбородком о мой лоб.

– К сожалению, я забыл куртку в машине, – сказал он.

– Ну и ладно.

– Но ты дрожишь, Эмили.

– Ну и пусть.

– Ну и пусть? С какой стати ты должна мерзнуть?

С какой стати мне отпускать тебя? Да я лучше заледенею вконец!

Я невнятно пробормотала что-то себе под нос. А затем он сказал самое ужасное, что только мог:

– Давай-ка я провожу тебя домой.

Протестую! Если понадобится, хоть до Верховного суда дойду!

Но вслух я возразить не смогла. Лишь слегка, едва заметно покачала головой.

– С каких пор ты стал таким благоразумным? – поинтересовалась я.

– Я совершенно не хочу твоей смерти, даже если со стороны это выглядит иначе.

Опустив голову, я принялась теребить свой свитер.

– Так и быть, – сказала я. – Пожалуй, я переменила решение насчет твоей скорой смерти.

– Неужели?

– Да, можешь еще немножко пожить.

Элиас тихонько рассмеялся.

– Да-а, вот так оно и бывает, – протянул он. – Сперва несколько месяцев надрываешься ради женщины, а потом радуешься уже тому, что она разрешила тебе пожить еще немножко.

Уголки моих губ сами собой приподнялись, но в то же время я немножко отодвинулась от него.

– То, что ты говоришь, звучит жестоко.

– А, не обращай внимания, Эмили. Мужчины бывают ужасными дураками, когда речь идет о женщине. Тысячу раз в этом убеждался.

Я ткнула его в бок.

– Наверное, нам и правда пора. Ты начинаешь наглеть.

Элиас снова засмеялся.

– Пора-пора. Иначе я тебя уже не отпущу – и через пару часов буду обнимать ледышку.

Он в последний раз провел рукой по моим волосам, поцеловал в щеку и отстранился. Только когда он поднялся, я наконец почувствовала, что на улице в самом деле очень холодно.

Элиас протянул руку; я уставилась на нее, потом ухватилась за его пальцы и встала. Я думала, он просто хотел помочь мне подняться на ноги, но мы уже сделали несколько шагов по дорожке, а он все еще не выпускал моей руки. До чего приятное ощущение – его длинные пальцы переплетаются с моими…

Что там говорят о мужчинах с длинными пальцами?

Ничего! Абсолютно ничего не говорят о мужчинах с длинными пальцами! Ни слова! Точка.

Я отогнала крамольные мысли и вместо этого сосредоточилась на другом ощущении: большой палец Элиаса круговыми движениями гладил тыльную сторону моей кисти.

– У тебя рука ледяная, – сказал он. Не спеша он поднял наши сцепленные руки и поднес их ко рту. Его губы коснулись тыльной стороны ладони. Тепло его дыхания согрело кожу и заструилось к сердцу. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

Ни на секунду не разнимая рук, мы брели к общежитию по безлюдным улицам, которые заливал свет фонарей. Казалось, будто мы одни во всем Берлине – одни во всем мире.

Только мы.

Элиас и Эмили.

* * *

Чем ближе становился конечный пункт нашей прогулки, тем медленнее мы шли. Вот уже сияет ночная подсветка университетского корпуса, а оттуда и до общежития рукой подать. Войдя во двор, мы оба остановились. Руки наши по-прежнему были сплетены.