Бирюзовая зима

Но откуда было взяться сомнениям? Черт побери всё на свете, это мог быть абсолютно любой человек в Берлине. Элиаса в какой-либо связи с Лукой я бы заподозрила последним. Как тут догадаться? Когда переписка началась, об Элиасе я знала не так уж много – только слушала его идиотские колкости. Мне даже в голову не могло прийти, что он способен написать письмо вроде тех, какие слал Лука. Содержание не вязалось с Элиасом, да и могла ли я подумать, что у него хватит хладнокровия совершить такую подлость.

Но зачем? Чего он добивался? Смысла-то никакого. К чему тратить столько сил? Неужели его настолько задело, что я все время отфутболивала его?

«Да, потому что ты думаешь, что безразлична ему и он хотел просто поразвлечься. Но ты ошиблась. Может, ты ему не безразлична и он вовсе не хотел поразвлечься. Может быть, он просто совершил дурацкую ошибку». Слова Алекс звучали у меня в голове. Но разве переписка, длившаяся четыре месяца, может быть просто дурацкой ошибкой? Одно письмо, два письма, даже пять писем еще куда ни шло – пусть дурацкая ошибка; но не сотни же, но не так же долго! Элиас обманывал меня совершенно сознательно. Между его поведением и дурацкой ошибкой была пропасть.

* * *

Прижимая руки к груди, я куталась в одеяло. Элиас – вовсе не тот человек, которого мне так хотелось в нем увидеть. Он, увы, именно таков, каким я считала его с самого начала.

Каждый раз за минувшие четырнадцать дней, когда звонил телефон или хлопала дверь, меня бросало в жар. Первая мысль – Элиас! Не важно когда, не важно где, даже если кто-то окликал меня по имени – первый человек, о ком я думала, был он. Но он не появился ни разу. Ни единого разу. И как только я осознавала, что опять ошиблась, и первая паника проходила, вместо страха появлялось другое чувство – разочарование. Где-то в глубине души я, идиотка, надеялась его увидеть.

И когда среди ночи у меня завибрировал телефон, реакция была та же: сердце на миг остановилось, меня бросило в жар. Телефон лежал на тумбочке. Дисплей светился. Звонок. Я принялась шарить на тумбочке, пальцы дрожали. Наконец нащупав телефон, я посмотрела на экран.

«Неизвестный номер».

Кто мог звонить мне в это время с неопределившегося номера? Я все смотрела на экран.

«Неизвестный номер».

Большой палец медлил над кнопкой «принять вызов». Что, если это Элиас? Услышать его голос выше моих сил. Нет, не хочу его слышать. Но что, если звонит кто-то совсем другой? Например, Алекс или мои родители. А вдруг что-то произошло? Несчастный случай?

Я сделала торопливый вдох и нажала на кнопку. Закрыв глаза, поднесла телефон к уху.

– Алло? – прошептала я.

Тишина.

Руку сводило.

– Алло? Кто это? – повторила я.

Нет ответа. Ни звука в трубке.

Я отнесла телефон от уха, посмотрела на дисплей. Звонок не оборвался, сеть ловилась хорошо.

– Алло? – еще раз произнесла я. – Да кто же это?

В трубке что-то зашуршало, и связь оборвалась. Но в последнюю секунду, прежде чем звонивший нажал отбой, до меня донесся звук. Еле слышный. Почти неразличимый. Дыхание. Дыхание, которое я бы узнала из тысячи.

Все еще сжимая в руке телефон, я смотрела в темноту. Каждый мускул моего тела словно окаменел.

Элиас.

Глава 10 На озере

Алекс все уговаривала меня не ехать домой, а остаться в Берлине, и, честно говоря, решимость моя изрядно поколебалась. Она была права. Мой отъезд – не более чем бегство. Я хотела убежать от того, от чего убежать невозможно. Элиас остался бы со мной, кружил над моей головой, как грозовая туча, и сопровождал бы меня повсюду.

Но стоило мне вспомнить о его ночном звонке и подумать, что он всего в паре улиц от меня, всякое сомнение затухало, словно искра на ветру.

К счастью, могу я теперь сказать. Так как единственно верным решением было все-таки поехать в Нойштадт. Вероятно, когда человеку плохо, лучшее место для него – те самые четыре стены, в которых он вырос. В этих стенах мир остается прежним, даже если все остальное обращается в прах и пепел.

Я хорошо помню тот момент пять недель назад, когда сошла с поезда и оказалась на нойштадтском вокзале. Все вокруг было знакомым, но ощущения стали совершенно иными. Впервые с тех пор, как произошла вся эта история с Элиасом, я смогла дышать. По-настоящему дышать.

Почти все время я проводила с кем-нибудь из родителей, и в этом были свои плюсы и минусы. Нередко мне хотелось побыть в тишине и одиночестве. С другой стороны, в присутствии других людей мне приходилось брать себя в руки, и я не могла самозабвенно копаться в своих проблемах, как бы мне ни хотелось. И это шло мне на пользу.

Большую часть времени притворство удавалось мне на славу. Однако иногда отец посматривал на меня так, что я начинала сомневаться в своих актерских талантах. Мой отец не из тех людей, кто станет выпытывать все о твоих проблемах и вынесет тебе мозги расспросами. Взглядами он давал понять: я заметил, что не всё в порядке, – и предоставлял мне решать, хочу ли я об этом говорить.