Бирюзовые серьги богини

Сима словно выпала из другого времени, ошарашено глядя то на профессора, то на часы. Теперь стрелки бежали, проглатывая минуту за минутой, и она испугалась, что Арман не дождется ее, уйдет. Схватив сумку, на ходу глянув в зеркало, Сима сломя голову помчалась к метро. Выскочив из подземки, как конь, приближающийся к финишу, она вдруг остановилась. Присела на бордюр, отдышалась. Достала расческу, пудреницу. Внимательно рассмотрела свое лицо в маленькое круглое зеркало, провела подушечкой по носу, щекам, пригладила челку, расчесала чуть спутавшиеся концы волос, ровной линией каре лежащие на плечах, подкрасила губы и, спрятав все назад в сумку, нарочито медленно зашагала к скверу, твердо ставя ногу в изящных черных босоножках. Узкая атласная юбка бордового цвета при этом натягивалась, облегая бедро, высокая грудь, обтянутая тонким трикотажным топом в тон юбке, слегка приподнималась, и на ней сверкал, ловя луч света, голубой топаз в золотой оправе кулона.

С каждым шагом Сима выше поднимала голову и, когда впереди показался один из самых уютных уголков города, с одной стороны утопающий в густой тени чинар, с другой покрытый прозрачным кружевом листвы леонкаранских акаций, она спокойно прошла по аллее, усаженной кустами роз, и остановилась, поводя головой в поисках Армана.

— Сима, — он встал ей навстречу.

— Привет! Прости, много работы… — извиняющаяся улыбка, еле заметное пожатие плеч.

— Ничего, — он протянул Симе элегантный букет гербер.

— Спасибо, присядем?..

Арман легко взял ее за локоток.

— Пойдем в ресторан, там и поужинаем, и поговорим…

Сима высвободила руку.

— Нет, Арман, ужинать я буду дома, а поговорить в ресторане не удастся — там слишком шумно. Так что давай здесь.

Они присели на одну из свободных скамеек перед большой квадратной клумбой с красными каннами, в которых тонул невысокий постамент с бюстом какого-то политического деятеля.

— Арман, я пришла лишь для того, чтобы сказать: я не жалею о том, что тогда случилось с нами. Хоть мне и пришлось несладко, сам понимаешь… тогда время было иное, и беременная незамужняя девушка — это… в общем, пережила. Зато теперь у меня есть Алешка.

Арман слушал ее, глядя на канны. Сима тоже смотрела на эти удивительные, огромные цветы, поражающие величием. Она слышала свой голос и сама удивлялась тону, с каким она, вроде не обвиняя, не упрекая, но выплескивает на Армана свою обиду. Время, как оказалось, лишь прикрыло ее толщей прошедших лет, и сейчас оно словно расступилось и вся муть, все, что стекало в то глубокое, потаенное болото, начало выплывать, сначала тоненьким ручейком, потом все шире и шире.

— Мне было плохо, очень плохо, пришлось бросить учебу, порвать все отношения с друзьями, забыть о науке, об экспедициях…

— Прости, Сима, — Арман положил ладонь на ее руки, судорожно сжимающие букет, — Прости, я виноват перед тобой.

Сима замолчала, прикусила губу. Из ладони Армана сочилось тепло. Оно перетекало в сердце и чудесным образом высушивало болото обиды. Только слезы некстати наполнили глаза.

— Сима… ты вправе не верить мне, но… я искал тебя, просил вашего руководителя дать твой адрес. Если бы ты тогда не уехала… Я хотел рассказать тебе все, что поведала мне бабушка. Я не знал ничего, я не предавал тебя, я не знал, что в тебе жил… живет дух, который ждали многие поколения шаманов. Я просто делал то, что говорили мне, даже не подозревая, что это может так изменить жизнь…

Сима не выдержала, слезы потекли по щекам. Она отвернулась.

— Сима… в нашей жизни важно не только то, что окружает нас, что на виду, но и то, о чем мы можем не знать. Мне трудно объяснить это.

— Тебе трудно? — Сима проглотила слезы и напористо взглянула в глаза Армана. — Но ты попробуй. Ведь мне трудно поверить. Хотя, — она усмехнулась, — меня всю жизнь окружает что-то странное, во что трудно поверить. И Алешка… он такой необычный. Он такой смышленый. Ты не представляешь, как я его люблю! — последние слова прозвучали вызовом. И в них было не просто признание, но предупреждение: за сына я пойду на все!

— У тебя, у нас, Сима, — в голосе Армана тоже прозвучали твердые нотки, — замечательный сын. Ты вырастила хорошего мальчика. Сима… — Арман поднял ее руки, склонил голову, прижимая их к лицу. Букет прошуршал прозрачной оберткой. — Я даже не подозревал, что я самый счастливый человек на земле. У меня есть сын! Спасибо, любимая…

Сима совершенно растерялась. Любимая… А у самого обручальное кольцо… Счастлив, виноват… Господи, что же делать?!

— Арман, послушай… — он поднял глаза: Сима чуть не задохнулась от его взгляда. Ее будто засасывало в карий омут! Вокруг пылало кровавое море цветов, шелестели веточки акаций, сквозь которые лился солнечный свет: еще золотистый, но уже с оттенками пурпура… — Арман, мы не можем…

— Почему?.. — он прикоснулся к ее губам.

Сима почувствовала его дыхание и словно вернулась назад, в тот вечер, окружающий их фееричными декорациями степного заката. Поцелуй унес Симу в прошлое, и — снова восторг, снова волна счастья по всему телу…

— Арман…