Бисер для трех поросят

— По логике вещей, он должен держать вас подальше от своих махинаций.

— Честно говоря, я вовсе не уверена, что Женька просветила мужа относительно места нашей работы.

— Идиотизм какой-то получается.

— Что ты нашел в этом идиотского? — искренне удивилась я. — Женька давно хотела быть причастной к общественно полезной деятельности. Гришаня вроде и не запрещал ей работать, но и не спешил предлагать свою помощь в трудоустройстве. Как и большинство мужчин, он видит в жене не равноправного партнера, а своеобразный атрибут социального благополучия. Успешному мужчине по статусу положено иметь дома привлекательную супругу, наряженную цацками, как новогодняя елка. И ему плевать, что драгоценности смешно надевать на себя ради похода в супермаркет. Женька же захотела самоутвердиться и сама подыскала нам работу. Что в этом идиотского?

— Тебе бы не в ресторане работать, а опусы по социологии писать, — отреагировал Федя, даже не предполагая, что угодил в самое яблочко. После чего пренебрежительно процитировал: — «Статус, социальный атрибут, самоутверждение…» Бред сивой кобылы! Твоя подружка решила мужу напакостить. Чтобы домашним хозяйством и детьми не заниматься, придумала себе развлекалочку под названием «работа». Спорю на сто баксов, собственных доходов не хватало ей даже на приличного парикмахера.

— Много ты понимаешь, — обиженно фыркнула я, но спорить на сто баксов благоразумно не стала. — В любом случае это из-за Гришкиных раскладов Женьку взяли в заложницы. Деньги в комплекте с Глебом Николаевичем и Гроссом пропали, вот кто-то из кинутых клиентов и вознамерился надавить таким образом на организатора бизнеса.

— Тогда за твою подругу не стоит особо беспокоиться. Похитителям нужны деньги, а не ее жизнь. И, чем целее будет заложница, тем больше шансов на полюбовное решение проблемы. Остается вопрос: у кого из псевдоклиентов ресторана хватило наглости наехать на Стрельцова? У него наверняка мощная «крыша», и связываться с ним небезопасно.

— Я бы сформулировала вопрос несколько иначе: у кого из клиентов хватило глупости наехать на Гришку? Или нет… не так… погоди… — Мысли чехардой закрутились в моей голове. — Для общей безопасности весь этот подпольный бизнес требовал строжайшей конфиденциальности. Так?

— Допустим.

— Женькин муж — перестраховщик, каких свет не видывал. Он никогда бы не стал светиться в опасной близости от финансовой конторы и поэтому зарегистрировал ресторан на запойного тестя. Ни Лютиков-Карапуз, ни Хозяин жизни с «Ро-лексом», ни все остальные не должны были даже догадываться о существовании Стрельцова. Для них Гросс наверняка являлся единственной центровой фигурой. А нет Гросса, нет и проблемы. Претензии предъявлять совершенно некому, — испуганно прошептала я и сама ужаснулась своему открытию. — Только не это… они не могли… Одно дело, по-тихому водить за нос государство, а другое — преднамеренно убить человека. Не совсем же у них из-за денег крышку снесло… — Увлекшись, я даже не заметила, что произнесла последние фразы вслух.

— У кого это у них? — Федя уже остановил машину у ресторана и теперь косился на меня с особой настороженностью. — Ты сказала: «Они не могли». Они — это кто?

— Не обращай внимания… это у меня от жары. Совсем голова идет кругом. Ты вот что, поезжай к своему другу из органов. Вдруг он уже собрал досье на Степана Филимонова?

Мне нужно любой ценой спровадить прораба! Идея, прочно засевшая в моей голове, была настолько ужасна, что требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя.

Самому Феде уезжать явно не хотелось. Он нутром ощутил мое напряжение и был снедаем праведным любопытством. Но, в конце концов, все же поддался на мои уговоры и убрался восвояси. А я, пытаясь отвлечься, погрузилась в ресторанную текучку.

* * *

Вейнберг продолжал удивлять Петра Станиславовича. Из-за безумных заданий шефа начальник охраны нефтяного концерна совсем потерял сон. Причем как в прямом, так и в переносном смысле слова. В прямом, потому что всю минувшую ночь ему пришлось заниматься поисками мелкого финансового дельца Лютикова. А в переносном — Демин потерял сон, так как не мог уразуметь, с какой такой радости дядя Федор вписался в откровенно уголовную историю.