Бисер для трех поросят

— Едем, конечно. Но ключей от квартиры у меня все равно нету.

— Елки, я позабыла. Тогда придется ехать ко мне, а по пути оставим Гришане в дверях записку.

— Как скажешь, это ты у нас умная, — не стала спорить подруга, и мы покатили по направлению к ее дому.

* * *

Петр Станиславович Демин ликовал: Витек потрудился на славу. На такую удачу начальник охраны концерна даже не рассчитывал.

— Значит, говоришь, братец ее — бандит.

— Ну, не совсем бандит. Он из банковской среды. В середине девяностых работал заместителем управляющего местного филиала московского банка. Крутился понемногу в обход хозяев и государства. Но в филиале особо не разгуляешься, масштабы не те. Вот и захотелось ему вольных хлебов и больших барышей. И подыскал себе гражданин Соловей иную сферу приложения финансовых талантов. Вы, Петр Станиславович, наверняка помните группировку Косого.

— Уж помню. До зубовного скрежета помню. Сколько крови нашей ментовской попили. Благо перебили всех давно. А кого не перебили, те сами от дел отошли.

— Так вот, группировка Косого, помимо банального рэкета, в свое время контролировала в области всю проституцию и большую часть вещевых рынков.

— Без тебя знаю. Докладывай по существу.

— Деньги они снимали немалые. Но, чтобы этими деньгами управлять, нужны были уже не бычьи шеи и самопальные обрезы, наводившие ужас на половину населения города. Тут требовались мозги и доскональное знание финансовых механизмов. Косой каким-то образом вышел на Ярослава Соловья.

— Хочешь сказать, что именно он занимался легализацией мафиозных капиталов? — уточнил Петр Станиславович.

— Точно. И сам при этом был не внакладе. Однако к концу девяностых группировку прижали сразу с двух сторон. С одной стороны, конкуренты норовили перераспределить зоны влияния, с другой — силовые структуры наступали на пятки. Косой медленно, но верно терял авторитет, потом и вовсе угодил за решетку. А Соловей под общую раздачу не попал. Как только запахло жареным, он, не будь дураком, аккуратно свернулся и перебрался в Москву. Нажитых денег ему с лихвой хватило на становление крупного бизнеса. Существует вероятность, что он по-прежнему причастен к теневым финансовым схемам.

— А его сестрица?

— В принципе нет никаких данных, подтверждающих участие Марии Соловей в делах брата. Она младше его лет на пять и пыталась жить собственной жизнью. Закончила университет, потом аспирантуру. Но влияние брата оказалось велико.

— Во всяком случае, когда она в свое время собралась замуж, свадьба в последний момент расстроилась. Злые языки поговаривали, что жених пришелся брату не ко двору. И бедняге то ли попросту по ушам надавали, то ли заплатили отступного… Короче, девица под венец так и не сходила. Позднее она не стала вместе с семьей переезжать в Москву.

— Выходит, с братом вконец разругалась?

— Не похоже на то.

— Тогда с какой радости прозябает в кабаке на копеечную зарплату?

— В том то и дело, что не прозябает. Официально Мария Соловей заведует кафедрой социологии в нашем университете. Числится в доктарантуре МГУ. И живет на широкую ногу. Ее «вольрешник» зарегистрирован на брата. Думаю, это подарок.

— Так какого ж рожна она забыла в ресторане? — вспылил начальник охраны.

— Это пока не совсем понятно, — честно признался Витек. — Но баба точно с мозгами. Не исключено, что Ярослав Соловей использует помощь сестры, чтобы подобраться к делам концерна. Или он вплотную занялся дискредитацией Вейнберга, выполняя заказ наших конкурентов.

— Твою мать… — не сдержался Демин. — Не хватало только, чтоб шеф погорел из-за бабы. Где он сейчас?

— У себя в кабинете с банкирами договаривается.

— Дай мне знать, когда они закончат.

* * *

Ко мне домой мы с Женькой добрались без двадцати двенадцать. По нашим расчетам, Гришаня, найдя в дверях записку, появится здесь в течение часа. На время его визита я строго-настрого велела Женьке спрятаться в спальне и сидеть там мышкой-норушкой, пока ее муж будет каяться во всех грехах. Подруга в очередной раз попыталась допытаться у меня, какие такие грехи числятся за ее драгоценным супругом, но я не стала торопить события и ни слова ей не выболтала.

Настойчивый звонок в дверь прозвучал как по расписанию. Женька шмыгнула в спальню, а я кинулась открывать. Не успев переступить порог и забыв поздороваться, Гришаня спросил:

— Где моя жена?

— Странно. Но именно это я хотела узнать у тебя.

— Прекрати! Мне не до шуток. Так, где Женька?

— Понятия не имею.

— Тогда извини, мне некогда.

Он вознамерился слинять, но я перекрыла ему пути к отступлению, то есть загородила собой дверной проем.

— Никуда ты, дорогой, не пойдешь. Давай топай в гостиную.

— Брось, Маха. Пусти!

— И не думай! Ты отсюда никуда не уйдешь, пока не выложишь всю правду-матку, — грозно начала я. — Рассказывай… и как на тестя бывшего ресторан регистрировали, и как бизнес по обналичке закрутили, и как лимон баксов у вас из-под носа умыкнули…

— Лимон сто пятьдесят штук, — сгоряча проговорился он и тут же испуганно попятился. — Откуда ты знаешь? Это Славка тебе все разболтал?