Бисер Мирозданий (СИ)

   Иван вздрогнул. Да нет же! Не следует подгонять факты под зыбкое предположение. Поручик Лутков - незнакомец, чей фантомный образ вместе с его болью витал и, возможно, витает в пространстве. Иногда является людям, как являлись на небе перед катаклизмами картины жизни давно минувшего. Тётушка, помнится, о них рассказывала. А всё остальное - просто совпадения. Жутковатые в своей точности, правдоподобные, но совпадения. И поступать с ними нужно, как с совпадениями.

   И почему бы им не быть случаем галлюциноза? Коллективный галлюциноз также описан у учебниках. Его лечения не существует, разве что рекомендуется покой, когда миру хорошо...

   - Иван Иваныч, вас батюшка зовут! - Длинный нос слуги просунулся в дверь.

   В голосе - паника. Не случился ли с кем удар?.. Помнится, отец Димитрий неприятно поразил полнокровием и одышкой.

   Иван бросился на зов.

   Батюшка и отец Димитрий в кругу домашней челяди стояли у главного крыльца, задрав головы.

   Только сейчас Иван понял, что свет, которым закатное солнце поливало мир, был темнее крови. А она хлестала на землю из раненых тел, меж которыми сновали сёстры милосердия. Гигантские фигуры были так же живы, как и люди, смотрящие на них с земли; на лицах выступал пот; глаза источали слёзы; рты готовы были порваться от безмолвных криков.

   Небеса задрожали, и над полем боя взметнулся столб огня в дымном опахале. Когда плотная завеса немного рассеялась, раненые лежали уже неподвижно, а сёстры милосердия прикрывали их навсегда застывшими телами.

   И эти горестные крики... Они донеслись не с неба, они раздались рядом с Иваном. Люди поняли суть этого чуда: оно несло плохие предзнаменования.

   Мираж побледнел и рассеялся.

   Иван, помня рассказ тётушки, крикнул отцу:

   - Сейчас начнётся буря, настоящее светопреставление!

   Иван Иванович-старший криком распорядился насчёт окон и дверей. В тяжёлом, странно давившем на уши воздухе его голос прозвучал глухо, как из-под земли.

   Иван взялся пройти с проверкой до конюшен и оранжереи, отправить в село нарочного. Заряжённый грядущим штормом, он носился по хозяйству, не чуя ног. Когда наконец добрался до оранжереи и захлопнул за собой дверь, вдруг наступила ночь, а рамы задрожали и взвыли.

   Это порывы ветра ринулись на Мироздание.

   "Эх, пожалели замазки на рамы. Теперь повылетят", - с горечью подумал Иван.

   - Не повылетят. Здесь будет самое безопасное место, точно знаю, - ответил девичий голос из угла.

   "Как же незнакомка узнала мои мысли?" - удивился Иван, и тут же получил ответ.

   - Я слышала, что сюда барчук придёт, тот, что на доктора учится в губернии. А младший из города не вернётся.

   - Точно, Лёня в гимназии, готовится к экзаменам, - пробормотал Иван и наконец догадался спросить:

   - А как тебя зовут? Откуда ты?

   - Вон оттуда, - ответила девочка, черты лица которой никак не хотели складываться в определённый образ, и указала на тёмную из-за бури раму за её спиной.

   - Я что-то не вижу ничего, кроме стекла, - сказал Иван, подозревая, что девчушка всего лишь водила его за нос.

   - Ну и не видь, мне-то что, - сказала она. - Я вижу, и ладно. А ещё у меня письма есть для тебя.

   - Чьи письма? - спросил, холодея, Иван.

   - Сестры милосердия, - важно сообщила девочка. - Она в моём доме квартировала, вот и оставила для передачи. Дом-то разбомбили, а письма остались.

   - А как всё же тебя зовут, вестница? - как можно дружелюбнее спросил Иван. - И про сестру милосердия рассказала бы всё, что знаешь. Интересно ведь, от кого ты принесла мне письма.

   Завывание ветра в рамах; глухие хлопки сорванных ветвей, которые падали на крышу оранжереи; неверный, мутноватый свет сквозь тучи да ещё подросток, похожий на сказочного упырька, - всё это заставляло будущего эскулапа испытывать странное чувство, будто он подсматривал чьи-то воспоминания. Где-то когда-то это уже было: тьма и звуки разрушения. И подросток - голенастая девочка, чьего лица не разглядеть в полумраке.

   - Елизавета Матусова, - чинно заявила девочка. - А про сестру милосердия ничего не знаю. Она и квартировала-то один день.

   - И чья ж ты дочь? - механически спросил Иван, чувствуя, будто ноги потеряли почву.

   Это признак нервного расстройства. А ему нельзя нервничать - нужна помощь батюшке, силы для трудного семестра в университете.

   А ещё до боли жаль, что пришла из какого-то чуждого Мироздания не сестра, а её тёзка.

   - Писарева. Батюшка в полку служил. Погиб вместе с штабом, - ответила чужая Елизавета.

   - А ты как уцелела?

   - Кто тебе сказал, что уцелела? - возмутилась Елизавета. - Я вместе со всеми... Так возьмёшь письма-то?