Бисмарк

Имелся у главы прусского правительства и еще один значимый союзник, о котором редко упоминают в его биографиях. Речь идет о значительной части немецких деловых кругов, заинтересованных в том, чтобы Германия существовала как единое целое хотя бы с экономической точки зрения. В их глазах Бисмарк являлся гарантом сохранения единого таможенного пространства. Инициатива с созывом общегерманского парламента также была не в последнюю очередь сигналом, который прусский министр-президент передавал этой группировке, показывая, что традиционная политическая элита готова поделиться властными полномочиями с представителями финансового и промышленного капитала. Бисмарк по-прежнему активно взаимодействовал с Блейхрёдером, а через него — с немецким банковским сообществом. Тем не менее вопрос финансирования войны оставался открытым; ходили упорные слухи о том, что правительство собирается продавать принадлежавшую ему долю в угольных копях Саарского бассейна.

В мае.1866 года кризис стремительно продолжал обостряться. Бисмарк прекрасно понимал, какая сложная задача перед ним стоит и насколько масштабными могут оказаться последствия неудачи. Согласно воспоминаниям Койделла, у главы правительства бывали «моменты тяжких сомнений»[425]. К тому же организм начал давать сбои, и министр-президент вынужден был порой целые дни проводить в постели, страдая от болей в желудке и невралгии.

При этом Бисмарк стремился до последнего держать открытым путь дипломатического урегулирования. В последние недели перед войной появился целый ряд инициатив, направленных на сохранение мира. 24 мая Наполеон III при поддержке России и Великобритании предложил созвать европейский конгресс, однако получил категорический отказ австрийской стороны, опасавшейся, что результат окажется немногим лучше проигранной войны. Одновременно начались секретные переговоры между Берлином и Веной при посредничестве братьев Габленц, один из которых находился на прусской, а второй на австрийской службе[426]. Бисмарк был по-прежнему готов на компромисс, однако договориться не удалось: в Вене решили не идти на уступки.

Первого июня Австрия вынесла вопрос о северных герцогствах на рассмотрение Германского союза, одновременно объявив о намерении созвать 11 июня гольштейнские сословия. В ответ прусская сторона немедленно объявила это нарушением Гаштейнской конвенции. 4 июня Бисмарк отправил прусским дипломатическим представителям при европейских дворах циркулярное письмо, в котором заявлял: «Мы можем усмотреть в действиях австрийского правительства лишь прямую провокацию и намерение оказать давление и начать войну»[427].

Уже 9 июня прусские войска приступили к оккупации Гольштейна. Операция прошла гладко, даже слишком гладко, по мнению Бисмарка, которому было выгодно кровопролитное столкновение. Мантейфель, располагавший примерно 12 тысячами солдат, позволил Габленцу с меньшими по численности австрийскими частями спокойно отойти на территорию Ганновера, чем вызвал нешуточный гнев главы правительства. Сам Бисмарк вел в эти дни переговоры с лидерами венгерских националистов, обсуждая с ними план создания «мадьярского легиона» и организации восстания в тылу австрийских сил. Одновременно планировалась высадка Джузеппе Гарибальди[428] в Далмации с целью поднять на мятеж южных славян. Бисмарк собирался задействовать все возможные инструменты, не опасаясь упреков в беспринципности и применении недозволенных приемов. Главная задача заключалась в том, чтобы быстро выиграть войну. «Я со спокойной совестью преследую ту цель, которая кажется мне правильной для моего государства и для Германии. Что касается средств, то я использую те, которые имею в распоряжении при отсутствии иных», — говорил глава правительства позднее в беседе с журналистом[429].

На следующий день — 10 июня — прусский министр-президент направил германским правительствам проект нового союзного договора, предусматривавшего созыв национального парламента, а заодно исключавшего Австрию из состава обновленного Германского союза. В ответ 12 июня монархия Габсбургов разорвала дипломатические отношения с Пруссией. В тот же день был подписан секретный франко-австрийский договор, согласно которому Австрия вне зависимости от исхода войны соглашалась уступить Венецию в обмен на нейтралитет Парижа, не возражала против создания на западе Германии зависимого от Франции государства и получала свободу рук в определении размеров компенсации своих потерь за счет Пруссии.