Бисмарк. Русская любовь железного канцлера

«Второго сентября утром в шесть часов перед моей квартирой в Доншери появился генерал Рейлль и объявил моему слуге, что французский император желает говорить со мной. Я тотчас оделся и, неумытый, в пыли, как был в старой фуражке и больших смазанных сапогах, поскакал в Седан, где, как полагал, находится Наполеон…»

Гремя стальными подковами, большая рыжая лошадь Бисмарка тяжелым галопом неслась по каменистой дороге, рассекая широкой грудью серый и клочковатый французский туман. А где-то рядом, в разрывах утреннего тумана еще летел его незавершенный сон, его Вайнхаймский поезд в рай, и за окном, мокрым от дождя, его любимая Кэтти, откинувшись на сиденье, металась и трепетала всем своим разгоряченным телом…

«…Я встретил императора во Френуа, за три километра от Доншери, на шоссе. Он ехал в пароконной коляске с тремя офицерами, а трое других сопровождали его верхом. Из них мне были известны только четверо: Рейлль, Костельно, Москова и Вобер. Я взялся за свой револьвер, и глаза императора остановились на нем в течение нескольких секунд. Я поздоровался с ним по-военному, а император снял фуражку; сопровождавшие его офицеры последовали данному им примеру, после этого и я снял шапку, хотя это и противно моему военному регламенту. „Couvrezvous donc“, — сказал он мне. Я обходился с ним так, как если бы он был в Сен-Клу, и спросил не будет ли от него каких приказаний. Наполеон осведомился, может ли он поговорить с королем. Я объяснил, что это неисполнимо в данную минуту, так как его величество имеет квартиру в двух милях отсюда. Мне не хотелось сводить его с королем раньше, чем мы решим с ним вопрос о капитуляции. Затем он спросил, где ему остановиться, и заявил, что не может возвратиться в Седан, где его ждут неприятности. Город полон пьяных солдат, присутствие которых очень тягостно для жителей. Я предложил ему свою квартиру в Доншери. Он согласился на это, но, проехав шагов двести, велел спросить, не может ли он остановиться в домике, который встретился нам тут. Я послал туда моего двоюродного брата, который, между тем, подъехал к нам; когда брат вернулся, я сообщил императору, что там очень бедное помещение. „Это ничего“, — отвечал он.

Видя, что он ходит взад и вперед и не находит, вероятно, лестницы к дому, я подошел и поднялся с ним на первый этаж, и мы вошли в маленькую комнату в одно окошко. Это была лучшая комната в доме, но и в ней мы нашли лишь простой сосновый стол и пару деревянных стульев.

Здесь у меня был разговор с императором, продолжавшийся около трех четвертей часа. Он сначала жаловался на несчастную войну, которую вовсе не желал, а вынужден был объявить ее под давлением общественного мнения. Я возразил ему, что и у нас никто не желал войны, а всего менее король. Потом разговор перешел на настоящее положение вещей. Он желал прежде всего снисходительных условий капитуляции. Я объяснил ему, что не могу входить в такие переговоры, где выступают на первый план чисто военные вопросы, которые должен решать Мольтке. Затем мы заговорили о мире. Я заметил ему, что мы намерены настаивать на наших требованиях относительно полной капитуляции Седанской армии. Мольтке, которого я известил о случившемся, явился к нам и заявил, что он поддерживает мое мнение; вскоре он отправился к королю передать обо всем происходящем.

Прохаживаясь перед домом, император в разговоре со мной отзывался с похвалой о наших солдатах и их командирах; когда же я, в свою очередь, заявил, что и французы тоже бились храбро, он снова заговорил об условиях капитуляции и спросил не согласимся ли мы запертую в Седане армию переправить за бельгийскую границу, предварительно обезоружив? Я снова сказал, что это вопрос военный и не может быть решен без соглашения с Мольтке.

Между тем отправились искать более удобное помещение для императора, и офицеры генерального штаба нашли, что маленький замок Бельвю, около Френуа, может служить квартирою для него и еще не занят ранеными. Я сказал об этом императору и потом перевел его, в сопровождении почетного эскорта, в Бельвю.

Император настаивал на участии короля в переговорах, рассчитывая на его мягкость и доброту, но он также желал, чтобы и я принял участие в обсуждении дела. Я же думал, что военные — люди более суровые и должны сами решить судьбу переговоров. Относительно короля было сказано пленному, что он увидит его лишь после подписания капитуляции. Дело и было слажено между Мольтке и Вимпфеном [командующим французской армией] почти так, как мы говорили накануне. Затем произошло свидание их величеств. Когда император выходил от короля, я заметил слезы на его глазах. Со мной он был гораздо покойнее и держал себя с большим достоинством».

15

Из хроники исторических событий