Бисмарк. «Железный канцлер»

Однако имидж забияки и кутилы, который так заботливо создавал Бисмарк, был лишь одной стороной медали. Разумеется, он совершенно не соответствовал классическому образу прилежного отличника, сидящего на всех лекциях и зубрящего толстые книги. Посещением занятий Отто по большей части пренебрегал – исключения составляли разве что лекции историка Арнольда Геерена, посвященные развитию европейской системы государств. Бисмарк присутствовал на них регулярно в течение двух семестров, что являлось для него совершенно нетипичным. Возможно, именно тогда начал формироваться его интерес к политике и дипломатии. Вполне вероятно также, что Геерен, убежденный в том, что именно государственный интерес является основой для формирования внешнеполитического курса страны, сыграл значительную роль в формировании взглядов Бисмарка на дипломатию, которые часто называют «реальполитик» («реальная политика», политика реализма).

Тем не менее, у нас практически отсутствуют какие-либо данные, которые позволили бы охарактеризовать его политические симпатии в студенческие годы. Революцию во Франции 1830 года, которая всколыхнула общественное мнение во всех без исключения германских государствах, казалось, он вообще не заметил; об его участии в политических дебатах, нередких в студенческой среде, ничего не известно. Уже впоследствии, в «Мыслях и воспоминаниях», он писал о том, что национальное и либеральное движение (для того времени почти синонимы) «произвели на меня отталкивающее впечатление; мне, воспитанному в прусском духе, претило насильственное посягательство на государственный порядок (…). То, что я думал о внешней политике (…) было в духе освободительных войн, воспринятых под углом зрения прусского офицера»[17]. Насколько эти воспоминания соответствовали реальности, остается открытым вопросом.

Посвящая значительную часть своего времени попойкам и любовным интригам, Бисмарк тем не менее много читал (к примеру, Байрона и Шекспира), совершенствовался в английском и французском языках (которыми владел практически свободно), а после переезда в Берлин был частым гостем в опере и аристократических салонах. Именно в прусской столице он познакомился и сдружился с графом Александром Кейзерлингом – представителем немецкой аристократии прибалтийских провинций Российской империи – и американцем Джоном Мотли. Последний сделал в дальнейшем блестящую дипломатическую карьеру, занимая должности посла Соединенных Штатов в Вене и Лондоне. Дружба как с Кейзерлингом, так и с Мотли продлилась многие десятилетия, до самой их смерти.

Именно Мотли мы обязаны одним из самых интересных описаний молодого Бисмарка, которого американец изобразил в своем романе «Надежда Мортона» (1839 год) в образе Отто фон Рабенмарка: «В кабаке и на улице он ведет себя, как одержимый; однако в своей комнате, среди трубок и картин, он сбрасывает маску шута и говорит с Мортоном разумно»[18]. Мотли рисовал своего героя весьма талантливым молодым человеком, с агрессивным бойцовским темпераментом и явными качествами лидера; все это, без сомнения, можно отнести и к Бисмарку.

Необходимо отметить также склонность молодого человека к английскому языку и английской литературе; из всех иностранцев он также предпочитал общаться с выходцами из англоговорящих стран. Впрочем, в Германии того времени это было скорее правилом, чем исключением. Из музыки он предпочитал Бетховена, Гайдн и Моцарт привлекали его в гораздо меньшей степени. «Бетховен лучше всего подходит моим нервам» – не раз говорил Бисмарк в течение своей жизни[19]. Как писал Отто Пфланце, «музыка была для него фоном, литература развлекала его и дарила ему фразы. В его внутреннем воспитании не участвовала ни одна, ни другая»[20].

Помимо всего прочего, современники отмечали в молодом Бисмарке склонность к пессимистическим настроениям, доходившим порой до нигилизма. «Он далеко превосходил своих сверстников силой интеллекта и блестящим чувством юмора, – пишет Вернер Рихтер, – но был способен на поразительно холодный цинизм, готов защищаться от всех иллюзий, которые является драгоценной прерогативой молодости. Он был достаточно здоров для того, чтобы позволить себе как угодно обращаться с самим собой и своим организмом. Но порой это выглядело так, словно он прожигает жизнь, устав от нее. Наверняка в этом есть некое кокетство с мыслями о преходящем, которое сделал модным лорд Байрон. Но наряду с этим имелись искренние сомнения в смысле собственного существования»[21]. Такие настроения были характерны для многих молодых людей того времени и являлись во многом данью романтической моде. Однако с Бисмарком они были достаточно искренними и в дальнейшем только усиливались – вплоть до конца 1840-х годов, когда он с головой окунулся в политику.