Бисмарк. «Железный канцлер»

Заслуги главы правительства были отмечены и монархом. Еще 16 сентября 1865 года ему был пожалован графский титул. «Пруссия за четыре года, прошедших с тех пор, как я поставил Вас во главе правительства, — писал король, безбожно путая даты, — заняла положение, достойное ее истории и обеспечивающее ей счастливое и славное будущее»[363]. На поле битвы при Кениггреце Бисмарк был произведен в генерал-майоры. А после окончания войны министру-президенту была пожалована дотация в размере 400 тысяч талеров. Примечательно, что эти деньги были выделены не королем, а ландтагом, то есть вчерашними противниками.

Впоследствии Бисмарк говорил, что некоторое время колебался, принимать ли такой подарок, однако в конечном счете искушение победило. На эти деньги глава правительства весной 1867 года приобрел поместье Варцин в Восточной Померании. Недостающие 22,5 тысячи талеров ему в качестве беспроцентного займа ссудил Бляйхредер. Площадь имения составляла 22 000 моргенов (около 6 тысяч гектар), половина которых была занята лесом. Это позволило Бисмарку вскоре основать на своих землях бумажную фабрику, ставшую одним из крупнейших промышленных предприятий региона.

Однако главным для него было не экономическое значение поместья. Глава правительства не случайно выбрал себе имение, находившееся в сельской глубинке, куда не доходила железнодорожная линия, а путь из прусской столицы занимал целый день. Для него Варцин был местом отдыха и уединения, той самой деревенской идиллией, которая была мила его сердцу с самого детства. Сюда он удалялся отдохнуть от политических битв и поправить свое здоровье, которое теперь уже постоянно оставляло желать лучшего. «Железный канцлер» заявлял, что, будь его воля, он вообще никогда не покидал бы Варцин.

Дом находился в запустении, и над его приведением в порядок пришлось немало поработать. Зато настоящим сокровищем был огромный парк. «Дом в довольно плачевном состоянии, — писала Иоганна о своих первых впечатлениях. — Старое чудовище с десятью тысячами уголков и каморок, с кривыми полами и потолками, где боишься сделать шаг и провалиться. Четыре комнаты наверху и четыре внизу в сносном состоянии, остальные ужасны. Зато парк чудесен, такой редко встретишь!»[364]

В 1873 году к дому было пристроено новое крыло. «Железный канцлер» живо интересовался лесным хозяйством и не раз заявлял, что хотел бы стать лесником или солдатом[365]. Он любил гулять в одиночестве среди деревьев и размышлять над важными проблемами вдали от ежедневной политической «текучки». Тем не менее, депеши из Берлина приходили каждый день и требовали принятия решений. Бисмарк, с одной стороны, сердился на неспособность своих подчиненных решать мелкие вопросы без его участия. С другой стороны, он сам не хотел выпускать из рук нити управления государством. Его пребывание в Варцине никогда не было отдыхом в полном смысле слова.

В дальнейшем Бисмарк докупил еще несколько окрестных владений, доведя общую площадь своего имения до 32 тысяч моргенов. Для этого ему пришлось продать Книпхоф своему племяннику Филиппу. Кейзерлингу, навестившему его вскоре после покупки Варцина, Бисмарк полушутя признался: каждый вечер у него появляется страстное желание аннексировать соседние имения[366]. Посетители, бывавшие в Варцине, отмечали, что внутреннее убранство усадьбы — как и весь образ жизни ее обитателей — выдержаны в старом, простом померанском стиле.

Кампания 1866 года стала серьезным испытанием для некогда могучего организма. Постоянное нервное напряжение, необходимость действовать на грани психологического срыва привели к тому, что еще в период подготовки войны глава правительства оказывался на целые дни прикован к постели. Каждая мелкая тактическая неудача, каждый спор с королем могли привести к резкому ухудшению его состояния. В дни войны здоровье Бисмарка также оставляло желать лучшего.

После подписания мира настала пора сделать перерыв. 20 сентября Бисмарк участвовал в победном параде в Берлине, следуя в одном ряду с Рооном и Мольтке позади короля. Сразу же после этого он отправился на балтийский курорт — остров Рюген. Там, среди меловых скал и морских волн, он надеялся отдохнуть от напряженной деятельности. «Лучшее для меня, — сказал он в это время Койделлу, — было бы взять отставку прямо сейчас. Я мог бы сделать это, сознавая, что принес стране пользу, и оставить после себя такое впечатление. Смогу ли я сделать что-либо еще из того, что предстоит сделать, я не знаю»[367].

Однако это были только слова, попытка хотя бы мысленно поиграть с возможностью отдохнуть от чудовищного груза забот и ответственности, которые давили на главу прусского правительства. Антракт не мог быть долгим. Бисмарку еще предстояло закрепить достигнутое и открыть новую главу в процессе объединения Германии.