Бисмарк. «Железный канцлер»

К этому добавлялась личная неприязнь, прочно установившаяся между Бисмарком и Горчаковым. Российский канцлер считал необходимым искать сотрудничества с Францией, заявляя, что Союз трех императоров фактически прекратил свое существование. Бисмарк в то же время писал: «Горчаков — это несчастье как для России, так и для ее друзей; все усилия последних недостаточны для того, чтобы исправить последствия его глупости. (…) Князь Горчаков продемонстрировал прекрасные способности вызывать недоверие друзей и дразнить врагов, не имея средств для борьбы с ними. Во Франции он просил милостыню, с Австрией вел себя неумело, а по отношению к нам — высокомерно»[566].

В начале 1879 года между двумя странами вспыхнула настоящая экономическая война, когда германские власти под предлогом карантина против чумы запретили ввоз скота из России. Проблемы в отношениях двух стран имели, впрочем, более глубокие корни; ощутимое охлаждение ощущалось еще с середины 1870-х годов. В Петербурге не хотели мириться с германской «полугегемонией» в центре континента. Более того, российское руководство ожидало, что немцы будут играть роль младшего партнера, отдающего приоритет интересам восточной соседки. «Россия повела себя по отношению к своему единственному другу, Германии, как азиатский деспот, считающий, что его слуга недостаточно быстро прибежал» — жаловался Бисмарк в сентябре 1879 года[567].

Имперский канцлер все в большей степени склонялся к сближению с Австро-Венгрией. В чем заключалась причина такого, на первый взгляд, парадоксального решения? Ведь сам Бисмарк несколько десятилетий назад предостерегал от того, чтобы связывать себя с дунайской монархией слишком тесными узами. Однако сейчас ситуация изменилась. На Россию, не желавшую и слышать о возобновлении «союза трех черных орлов», следовало оказать давление. Одновременно соглашение с Веной могло стать той «синицей в руках», которая, по меньшей мере, гарантировала Германию от полного окружения враждебным альянсом.

Представления о реальности такого окружения, действительно, были широко распространены среди германской правящей элиты. Чаще всего вспоминали опыт Фридриха Великого, вынужденного в ходе Семилетней войны противостоять коалиции континентальных держав в составе Франции, Австрии и России. Эта «коалиция Кауница» была худшим вариантом, которого следовало избегать в первую очередь. Союз с Австрией позволял предотвратить такой негативный сценарий и, более того, оказать давление на Россию.

Нельзя сбрасывать со счетов и того обстоятельства, что к союзу с Австрией Бисмарка толкали многие группы интересов внутри страны. Идея сближения с «братьями по крови» была в высшей степени популярной во всех кругах немецкого общества. На союзе настаивали и военные, которые уже давно исходили из неизбежности войны на два фронта — против Франции и России — и считали необходимым иметь хотя бы одного надежного союзника. В такой ситуации сближение с Веной приобретало для «железного канцлера» большое внутриполитическое значение.

События начали стремительно развиваться в августе 1879 года, когда Берлина достигли слухи о возможной отставке Андраши. Не желая терять давнего и надежного партнера, Бисмарк немедленно предложил своему австрийскому коллеге встретиться в Гаштейне, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и перспективы сотрудничества двух стран. Однако еще до того, как эта встреча состоялась, очередной ход сделала российская дипломатия. 15 августа Александр II отправил своему дяде, германскому императору, личное послание, вошедшее в историю под именем «письма-пощечины». Название вполне точно отражает содержание текста. Российский император упрекал своего немецкого родственника в неблагодарности, жаловался на Бисмарка и завершал послание многообещающей фразой: «Последствия могут иметь опустошительный характер для обеих наших стран»[568].

Хотя Бисмарк не желал полного разрыва с Россией, «письмо-пощечина» пришлось ему как нельзя более кстати. Вильгельм, традиционно питавший симпатии к российскому императорскому дому, не желал и слышать о соглашении с Веной, носящем явный антироссийский характер. Теперь Бисмарк мог заявить: «С Австрией у нас больше общего, чем с Россией. Наше немецкое родство, исторические воспоминания, немецкий язык, интерес венгров к нам — все это способствует тому, что союз с Австрией в Германии популярнее и, возможно, устойчивее союза с Россией»[569].

27–28 августа 1879 года прошла встреча Бисмарка с Андраши в Гаштейне. Оба государственных деятеля договорились о подписании оборонительного союза. При этом австрийский дипломат настаивал на том, что союз должен иметь исключительную направленность против России. На первый взгляд это делало договор не слишком равноправным, поскольку конфликта с империей Романовых следовало опасаться, в первую очередь, Австро-Венгрии. В случае германо-французской войны Вена не обещала ничего большего, чем благожелательный нейтралитет. Однако на самом деле это условие всецело отвечало интересам Бисмарка.