Бисмарк. «Железный канцлер»

С одной стороны, распределение ролей в семье и характер Иоганны его полностью устраивали. С другой, он время от времени пытался как-то повлиять на жену, стимулировать ее духовное развитие, в чем регулярно терпел неудачу. Отто Пфланце объясняет это следующим образом: «Проблема Бисмарка заключалась, возможно, в том, что он неосознанно пытался найти замену той матери, которая у него была (образованную, интересную и привлекательную), и находил ее в нескольких женщинах, к которым чувствовал привязанность — и одновременно искал ту мать, которой у него никогда не было (любящую, добросердечную, с сильным материнским инстинктом и теплотой) и которую он нашел в лице Иоганны. Нельзя сказать, что она была для него всем, чего он ждал от женщины. Иоганна была деревенской девочкой с ограниченным кругозором, которая мало знала и не хотела ничего знать о большом обществе, в котором ее муж делал карьеру»[583].

Нет никаких сомнений в том, что Бисмарк дорожил своей женой, ее нежной заботой и покорностью, что теплый домашний очаг помогал ему справляться с бурями политической жизни. В то же время именно эта слепая покорность во многом способствовала тому, что авторитарные наклонности в характере «железного канцлера», касавшиеся в том числе и его семьи, развивались с течением времени все сильнее.

Особенно остро эти наклонности почувствовал на себе его старший сын. К концу 1870-х годов Герберта повсеместно характеризовали как «кронпринца», преемника, которого целенаправленно готовит себе Бисмарк-старший. Во многом это соответствовало действительности. Канцлер действительно возлагал на сына большие надежды и считал его своей правой рукой. Это имело для Герберта самые фатальные последствия, когда в начале 1880-х годов он решил устроить свою личную жизнь.

На свою беду, Бисмарк-младший влюбился в княгиню Элизабет фон Каролат, происходившую из семьи силезских аристократов. Красивая и блестящая светская дама, на десять лет старше своего возлюбленного, была связана тесными родственными узами со многими политическими противниками Бисмарка, в первую очередь из католического лагеря. Кроме того, она была замужем и добилась развода с первым мужем только в апреле 1881 года. Все это превращало планируемую свадьбу в настоящий кошмар для «железного канцлера». Бисмарк заклинал сына отказаться от планируемого брака. Княгиня, в свою очередь, требовала от влюбленного в нее мужчины при необходимости порвать с семьей и идти вместе с ней хоть на край света, не страшась никаких жертв.

Герберт оказался в крайне тяжелом положении, разрываясь между своей любовью к Элизабет и своей преданностью родителям. Иоганна, разумеется, целиком встала в этой ситуации на сторону мужа, не понимая, что наносит сыну неизлечимые раны. Все возможные инструменты воздействия на Герберта были пущены в ход. 28 апреля 1881 года он писал одному из своих друзей: «Отец сказал мне, глотая слезы, что принял твердое решение свести счеты с жизнью, если эта свадьба состоится, он устал от жизни, только надежда на меня давала ему утешение во всех его битвах, и если ее сейчас у него отнимут, ему придет конец (…) О матери, у которой уже несколько лет слабое сердце, два врача, которые ничего не знают о моей ситуации, сказали, что ее состояние опасно, что скоро может что-то произойти и сильное расстройство будет иметь самые печальные последствия»[584].

Несчастный Герберт, таким образом, оказывался в роли убийцы собственных родителей. Хорошо зная отца, он прекрасно понимал, что тот не разыгрывает перед ним драму, а действительно воспринимает все происходящее как трагедию. В итоге Герберт был вынужден нарушить данное княгине обещание и отказаться от брака. Насколько тяжело далось ему это решение, можно увидеть из писем, адресованных друзьям. «Я делаю это не по своей воле, потому что для меня невозможно такое даже по отношению к самому последнему человеку; я никогда не бросал в беде никого, кто доверился бы мне, это противоречит моему характеру. (…) Я не могу ничего забыть, ни себе ни другим, и то, что именно здесь, когда все складывалось согласно моим желаниям, я оказался в невозможной ситуации и нахожусь под жесточайшим принуждением действовать иначе, чем это ожидала несчастная княгиня, наполняет мое сердце горечью». В другом письме Герберт заявлял, что прекрасно понимает ощущения людей, которых в древности разрывали лошадьми, что теперь в его жизни не будет ни одного счастливого дня, что «лишь мысль о том, что скоро мне может прийти конец, утешает меня»[585].

Из этого конфликта он вышел с тяжелой душевной травмой, оказался по сути психологически сломлен. Герберт фон Бисмарк стал меланхоличнее, более резким и отчужденным по отношению к окружающим, еще глубже погрузился в работу. В 1880-е годы современники практически единодушно отмечали его циничное отношение к окружающему миру, презрение к людям и высокомерие.