Бисмарк. «Железный канцлер»

Если во внутренней политике на протяжении 1880-х годов Бисмарку, по большому счету, нечасто сопутствовала удача и развитие ситуации постоянно приобретало кризисный характер, то в сфере международных отношений дела обстояли несколько лучше. Германская дипломатия добилась в этот период значительных успехов. Другой вопрос, что многие из последних носили чисто тактический характер и спустя некоторое время полностью обесценивались. Поэтому Бисмарк вынужден был постоянно лавировать, активно использовать все мыслимые возможности, создавать хитроумные комбинации, чтобы добиться сохранения хрупкого равновесия.

Хрупкость этому равновесию придавала сама суть германской политики. Бисмарк по-прежнему предпочитал сталкивать между собой другие державы, не позволяя огню их конфликтов ни угаснуть, ни перерасти в пламя полноценной войны. Особенно хорошо для этого, с его точки зрения, подходил Восточный вопрос, где у самой Германии не было никаких жизненных интересов и она могла сохранять свободу рук. Это было балансирование на грани и, как любое подобное балансирование, оно не могло принести долговременной стабильности. Не только условия, но и методы германской внешней политики заставляли «железного канцлера» выступать в роли дипломатического жонглера. В то же время он не хотел большой европейской войны; в 1887 году его сын Герберт писал послу в Лондон: «По мнению Его Светлости, большая война, которая охватила бы всю Европу, стала бы всеобщим бедствием. Неважно, чем она закончится, все ее участники понесут большой ущерб»[612].

Основные цели остались теми же — обеспечение безопасности Германии и сохранение ее доминирующего положения в «европейском концерте». Первой задачей Бисмарка стало возобновление хороших отношений с Россией. По словам Конрада Каниса, союз с Австрией «имел до 1890 года скорее второстепенное значение»[613]. Главной целью «железного канцлера» было согласие «трех черных орлов».

«Мне удалось осуществить то, что я мог бы обозначить как первый этап моей политики безопасности, отгородить Австрию от западных держав. (…) Я не сомневаюсь, что смогу реализовать и второй этап, то есть восстановить Союз трех императоров, единственную систему, которая, по моему убеждению, может гарантировать европейский мир на длительное время» — заявлял Бисмарк[614]. Однако сказать это было гораздо легче, нежели сделать.

Впрочем, сближению с Россией имелась и альтернатива в виде соглашения с Британией. Несмотря на то, что Лондон предпочитал в эти десятилетия проводить политику «блестящей изоляции», Бисмарк не исключал его из своих расчетов. Канцлер считал российско-британское соперничество в Азии одним из долговременных факторов, который предотвратит сближение этих двух стран и будет автоматически делать противника одной из них союзником другой. Недавний Восточный кризис должен был продемонстрировать Британии всю опасность имперских устремлений России и вынудить ее к поиску партнеров.

Осенью 1879 года Бисмарк предпринял соответствующий зондаж в Лондоне, запросив, какой будет реакция Англии, если Германия продолжит оказывать сопротивление амбициям России и в результате окажется в состоянии конфликта с Петербургом. Реакция оказалась сдержанной, но в то же время отнюдь не отрицательной — с берегов Темзы ответили, что в таком случае постараются удержать Францию от вмешательства в конфликт. Однако в следующем году ситуация изменилась: консерваторов у руля британской политики сменили либералы, которые громогласно заявляли, что не пойдут на коалицию с Берлином, поскольку тем самым будут испорчены отношения с Парижем.

В России тем временем происходила существенная переоценка ценностей. На смену негативным эмоциям, преобладавшим после Берлинского конгресса, приходила трезвая оценка ситуации. В соответствии с ней, Петербургу угрожала реальная опасность оказаться в изоляции. Францию как близкого союзника в тот момент мало кто рассматривал всерьез, к тому же на берегах Невы хорошо отдавали себе отчет в том, что такой дипломатический маневр до предела обострит и без того непростые отношения с Германией. Да и с французской стороны особой взаимности в тот момент не было. Поэтому было решено последовать старой максиме о том, что друзей нужно держать близко, а врагов — еще ближе, и пойти на возобновление «союза трех черных орлов».