Бист Вилах. История одного Историка. Часть III: Наместник

Дело обретало поистине плохой оборот. Крестовый поход, архивы, братство… А что, если Дариор здесь на месяц? Или даже больше? Тогда ему придётся присутствовать при штурме замка! Событие, конечно, весьма романтичное, но опасное для жизни. К тому же все эти люди явно ждут, что он поведёт их в бой. Он! Историк парижского исследовательского центра! Что может быть глупее?

– Поймите, – совершенно спокойно продолжал Мишель, – каждый человек любит деньги, но король Иоанн в особенности. Покрывать нас он точно не станет. – На мгновение он замолчал, а потом добавил: – Помощи не будет. Мы можем надеяться только на силу ордена. Крепитесь – возможно, в скором времени нам придётся воевать почти со всеми европейскими странами.

Слова Мишеля зловещим эхом пронеслись у Дариора в ушах, и он в который раз восхитился спокойствием своего собеседника.

«Кажется, зреет вторая Великая война», – горько ухмыльнулся наместник. Настроение его было испорчено, пожалуй, на месяц вперёд.

– Скажите, мсье, – обратился Дариор к Бламбергье. – Я с удивлением заметил неприязнь и даже ненависть к себе у жителей Вильфранша. В чём причина?

– Ох, сир! Не к вам! Не к вам лично. – Мишель злобно сверкнул глазами. – Не все жители города члены ордена, большинство – это пришлый люд, осевший здесь за последние годы. Когда погиб ваш отец, в городе не стало наместника, и они решили устроить тут что-то вроде самоуправления. Создали совет, который отстаивает именно их интересы. Заседают в ратуше и выдумывают новые правила и законы.

– Прямо Октябрьский переворот! – рассмеялся Дариор

– Почему октябрьский? Это было в июне, – пожал плечами Бламбергье. – Но сейчас, когда прибыл новый наместник, сын доблестного Жака де Рено (а надо сказать, что ваш отец правил справедливой, но жёсткой рукой), они понимают, что их вольнице пришёл конец. Вот и скрипят на вас зубами!

«Опять революция и контрреволюция, – сокрушённо подумал историк. – Ничего не меняется».

Вскоре начальник гарнизона ушёл проверять посты, и Дариор остался один в целом доме. Впрочем, не совсем один: как понял Дариор, в правом флигеле шато жили кухарка, повар и слуги, а в левом расположился Лафос. Но Дариор не жаловался на одиночество. Ему было полезно наконец-то побыть одному, изучить новое жильё и спокойно поразмышлять о насущном. Этот чёртов званый ужин был назначен на восемь вечера. Часов в шесть кухарка и слуги, наверное, начнут приготовления, и сосредоточиться в такой суматохе уже не получится. Стало быть, у Дариора имелось примерно два часа на размышления. Но и это лучше, чем ничего.

Первым делом он направился в спальню и рухнул на огромную двуспальную кровать, созданную если не для жителя Олимпа, то уж точно для земного короля. Тут-то его и ждало первое потрясение.

На стене рядом с резным комодом висело большое, отполированное серебряное блюдо, исполнявшее роль зеркала. Дариор заглянул в него и обомлел. Сначала ему показалось, что в спальню вошёл другой человек, и только через пару мгновений наместник понял, что никто не входил – он видит себя.

Из блюда на Дариора смотрел суровый, несколько хмуроватый мужчина с густыми чёрными бровями. Да, он был похож, даже чрезвычайно похож на историка, но всё-таки многим отличался. Во-первых, Дариор имел около шести футов роста, а этот незнакомый господин едва ли достигал пяти с половиной. Зато он был гораздо коренастее, а его плечи оказались шире, чем у Ивана Поддубного. Во-вторых, Дариор, если честно, всегда считал свою внешность весьма привлекательной, а человек из блюда, хоть и обладал некоторым обаянием, был суров и неаккуратен. В-третьих, Дариор всегда старался вовремя бриться. Теперь же на его лице оказались целые южноамериканские джунгли. В-четвёртых, историк теперь выглядел на пять, а то и на десять лет старше. На лбу и скулах уже образовались редкие преждевременные морщины, а в глазах появилась скорбная усталость.

Закончив первый поверхностный осмотр, Дариор, постоянно чертыхаясь, принялся стягивать доспехи, чтобы провести более обстоятельное исследование. Однако сделать это было не так-то просто. От волнения руки историка предательски тряслись, а одежда оказалась, мягко говоря, немного громоздкой. Пришлось заодно провести и инвентаризацию амуниции. В итоге она составила:

1. Толстый стальной нагрудник с нанесённым на него родовым гербом.

2. Чёрный плащ с голубым подбоем и алыми краями (на плаще белой вязью вышиты восьмиугольный Мальтийский крест и тигровые лилии вокруг него).

3. Нарукавники и наголенники из цельной превосходной стали, эластичные и не сковывающие движений.

4. Высокие сапоги из грубой дублёной кожи на толстых каблуках и со шпорами, местами сбитые – очевидно, в обиходе не первый год.

5. Чёрно-белое сюрко. На груди – тот же Мальтийский крест.

6. Грубая, жёсткая, местами выцветшая льняная рубаха с широким воротом. Странно, что Дариору она не показалась неудобной. Надо сказать, он вообще не чувствовал дискомфорта в этом громоздком одеянии.