Бист Вилах. Красный город

– Я говорю это к тому, – продолжал Дариор, – что за годы службы научился чувствовать наблюдение, и не только на себе. Когда я иду по  улице, то всегда непроизвольно замечаю людей, следящих друг за другом. Это могут быть недоверчивые муж и жена, карманник и его жертва, ажан и преступник. Все они выделяются из толпы. Так что для начала нам стоит просто попасть на Хитровку. Если «Серые» там и если за ними следят контрреволюционеры, я непременно почувствую это. Тогда останется лишь предстать перед монархистами и извиниться за задержку.

– Складно придумано, – одобрил Банвиль. – Что скажете, комиссар?

– Делайте что хотите! – отмахнулся тот, всё ещё пытаясь скрыть смущение.

– Для начала нам нужен проводник…

И в этот миг, словно подслушав разговор, из толпы гуляк выпорхнул давешний мальчуган в залатанном пальто. Его внимательные глазки быстро стрельнули по дорогим шубам путников и хитро прищурились. Он что то смекнул, а затем, даже не думая просить приглашения, уселся рядом с комиссаром.

– Здрасьте, дяденьки! Я вижу, вы не здешние? Могу чем-нибудь помочь, я шустрый, – без обиняков начал он хрипловатым тенором.

Дариор строго посмотрел на паренька:

– Поживиться не удастся, молодой человек.

Мальчуган трагично распахнул большие глаза и перекрестился.

– Бог мне судья! Зарабатывать на хлеб надо. Вот и кручусь как могу: кому сбегать куда, кому что… за долю малую.

Паренёк, видимо, принял нас за «деловых ребят», – подумал Дариор и улыбнулся.

– Нам нужен проводник  до Хитровки.

– Ой, дяденька, Хива – дом родной!

– Дом родной, говоришь? А что здесь делаешь?

– Да вот, как раз с порученьицем на праздник посылали.

Дариор снова окинул взглядом новоявленного чичероне и, в общем, остался доволен. Сразу видно: беспризорный москвич. Именно такой человек и может провести в самые затаённые недра города.

– Что он говорит? – нетерпеливо спросил Мортен.

– Очень хочет стать нашим проводником.

Мортен так же оценивающе взглянул на мальчугана и неопределённо хмыкнул.

– А ты дорогу-то знаешь? – осведомился Банвиль с лёгким полицейским недоверием.

Дариор перевёл. Пацанёнок снова захлопал глазами и сделал страдальческое лицо. «Ещё бы слезу пустил, клоун!» – подумал историк.

– Как не знать-то? С колыбели здесь живу! Так что будьте покойны, дяденьки: доведу в лучшем виде.

Дариор вопросительно переглянулся с попутчиками.

– Хорошо. Значит, отведёшь на Хитровку.

Мальчуган задумчиво сощурился, в его глазах блеснул алчный огонёк.

– Отведу, – повторил он. – Только далековато, да и попетлять придётся.

Дариор ещё раз взглянул на Мортена и, наконец, принял решение.

– Ладно. Выходим. Прямо сейчас.

Трое путников моментально поднялись и стали пробираться к двери. Мальчуган, удивлённый такой поспешностью, торопливо последовал за ними. Ночная улица обдала всех жгучим морозом.

– Нам туда, – просипел малец и бойко затрусил по дороге. Он шёл быстро и уверенно. Было видно, что беспризорник идет знакомым путём.

Скорым шагом шли уже больше часа. Впереди почти бегом юный проводник, за ним, опираясь на трость, вышагивал Дариор. Банвиль старался не отставать от  Рено, а замыкал процессию Мортен, ругавший всё и вся. Морозец был сильный, но от путников валил пар – так быстро они шли.

«А с тростью-то идти действительно удобнее, – улыбнулся про себя Дариор. – Хорошо, что не убрал обратно».

– Как тебя звать? – спросил он у проводника.

Тот обернулся и чинно приподнял картуз.

– Саня. Саня Бандикут.

– Кто-кто? – не понял Дариор.

Проводник охотно принялся объяснять.

– Бандикут – это такой зверь, типа нашего зайца, но живёт в Австралии. Был у нас тут один учёный, давно уж. Глазов или Глазьев, не помню. Работал на «Московский листок». Писал про нас, хитрованцев, статейки – «По улицам и переулкам». Представлял быт и нравы «дикого народа». Помню, прибился как-то к нам, сделку предложил. Мол, мы должны по  особенным местам водить его да интересные историйки про жизнь Москвы балакать. Ну, мы и несли ему всякие небылицы, а он в месяц каждому по красненькой отстёгивал – во как! Заодно рассказывал нам про заморские страны: про Америку, Бразилию, Австралию. Потом принялся меня Бандикутом называть. А всё оттого, что я бегаю быстро и прыгаю высоко – точно как этот заяц чужеземный. Ну а мне-то что? Бандикут так Бандикут. Звучит неплохо. Вроде как «Бандит». Уж лучше, чем Миха Заусенец или Мишка Шизоид! Есть тут у нас два таких – в «Ярохе» слам толкают.

Путники миновали очередной разухабистый перекрёсток и вошли в тёмный проулок. Дариор внимательно слушал рассказчика и переводил своим спутникам. Тем было интересно узнавать русские байки из уст настоящего москвича.

– А что стало с репортёром? – спросил Мортен, когда Саня ненадолго умолк.

– С Глазовым? А хрен его знает. Говорят, прошлой весной учёного нашего сухаревские порезали. Да и чёрт с ним.

– Где ты родился? – уточнил Дариор. Он давно заметил, что мальчуган изъясняется весьма развёрнутыми нехитрованскими выражениями. Словарный запас намного богаче, чем у несчастных бродяг!

Саня сделал скорбное лицо: