Бит Отель: Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957–1963

Аллен постоянно видел рядом больную мать, и это привело к тому, что он очень терпимо относился к любым проявлением антисоциального поведения и сумасшествия, он крайне редко замечал ненормальное поведение, если уж, конечно, это был не совсем вопиющий случай. Он испытывал сочувствие к душевнобольным; к пьяным, что-то бормочущим себе под нос на Бовери; к пожилой даме, которая что-то громко рассказывает сама себе; к людям, которые слышат голоса; униженным и бездомным, его тянуло к ним. Познакомившись в колледже в начале 1940-х с Джеком Керуаком и Уильямом Берроузом, он открыл для себя мир богемы, наркотиков и мелких воришек. Тогда же он сдружился с мелким воришкой и сутенером-геем Гербертом Ханке, он вел себя настолько гнусно, что полицейские на Таймс-Сквер звали его Пресмыкающимся и иногда с отвращением вышвыривали его с площади. Ханке было все равно, бомж перед ним или нет: он крал у всех, даже у друзей. Ханке поселился у Аллена, украл его вещи, а в конце концов в 1947 г. Аллена арестовали за хранение краденого товара. И Аллен девять месяцев провел в Колумбийском психиатрическом институте, а Герберт сел в тюрьму. Ханке было суждено провести в общей сложности восемь лет жизни в тюрьме, но он стал своеобразной легендой битников и, поощряемый Алленом, написал ряд небольших рассказов, они вышли как его автобиография и назывались «Виновен во всем».

Аллен и сам слышал голоса. Как-то в полдень, когда он глядел из окна своей квартирки, расположенной на последнем этаже, на крыши Гарлема (тогда он еще был студентом), он вдруг услышал голос Уильяма Блейка, из глубины веков он читал Аллену свои стихи. Несколько дней после этого он с повышенной отчетливостью видел, как людям отчаянно нужна любовь, видел их горести и печали, разбитые надежды и мечты. И он почувствовал такое глубокое сочувствие и сострадание к человечеству, что даже испугался, что, как и мать, сходит с ума. Много лет он вспоминал об этом видении, может быть, это было просто следствием нервного перенапряжения, но после этого его стали еще сильнее интересовать люди, стоящие за чертой, душевнобольные, преступники, отверженные. Для него наркоманы и воры были святыми – «ангелоподобные хипстеры» – они стали главными действующими лицами «Вопля» и многих других стихотворений. Тот образ жизни, что вел Аллен, ставил его самого за гранью нормального общества: он был гомосексуалистом, употреблял героин и марихуану, для властей он олицетворял угрозу американскому образу жизни. Для Аллена Гинзберга образ жизни битников не был чем-то напускным, для него это был единственно возможный образ жизни, единственное, в чем был хоть какой-то смысл.

Глава 3. Изгнанники

Общеизвестно, что смена обстановки влияет даже на хорошо образованных людей. Когда молодые англичане и американцы первый раз оказывались в Париже, они вели себя так, как им бы и в жизни в голову не пришло вести дома. Надо признать, что так вели себя и молодые леди. Так было всегда.

Олдос Хаксли. Лукавый Пилат

Билл Берроуз по-прежнему жил в Танжере и часто писал Аллену, как правило, два раза в неделю. Он все добавлял и добавлял новые главы и параграфы к книге, и она уже была не похожа на ту первую рукопись, что Аллен отдал Морису Жиродиасу по приезде в Париж. Билл слал Аллену копии всех добавлений и новые материалы, так что тот мог постепенно пополнять рукопись Жиродиаса – обреченная задача. В середине ноября Аллен отдал последний вариант рукописи Билла, теперь она называлась «Голый ланч», Мейсону Хоффенбергу, «советнику» «Олимпия Пресс», который только что выступил соавтором Терри Сазерна в «Кэнди», вышедшей у Жиродиаса. Стиль Берроуза изумил Хоффенберга, и он объявил его книгу «лучшей из лучших», которые он когда-либо читал. Он заверил Аллена, что «Олимпия Пресс» напечатает книгу по его рекомендации, и Аллен вздохнул с облегчением, полагая, что в конце концов книга все-таки выйдет в свет. Но, просмотрев книгу во второй раз, Жиродиас снова отказался ее печатать, объяснив это тем, что в ней не было секса, несмотря на все заявления Сазерна, что название дано в соответствии с американским обычаем, похожим на французский cinq à sept[30] – в это время французы ходят к любовницам. Жиродиасу не нравилось и упоминание наркотиков, раньше «Олимпия» с этим не сталкивалась.