Битая грань

— Твой… — прохрипел Саша, вдруг усмехнувшись во весь рот. — Я твой забрал из квартиры и положил в нагрудный карман. А ты возмущалась, что я его тебе купил. Мне этот телефон жизнь спас, — Саша подмигнул кое-как. — Вот что значит — топовая модель и металлическая крышка, — он снова попытался прочистить горло.

Тут все рассмеялись, даже врач, но больше от самого облегчения, что все завершилось хорошо, наверное.

— Что ж, я так и думал, что телефон, — улыбнулся доктор. — Вы пока не говорите особо, вам пить нельзя много, а горло болеть будет после наркоза. Потерпите уж. Ну и с раной, думаю, все будет неплохо. До свадьбы заживет…

— Это вряд ли, док, — не послушав рекомендации, перебил Саша привычную фразу и расплылся в широчайшей усмешке, крепче сжав руку Кате. — У нас свадьба в эту пятницу.

— Ого… Поздравляю, — врач поджал губы и задумался. — Да, не заживет, это точно. И танцевать я вам еще не разрешу…

— Ну на саму-то свадьбу пустите? — мигом нахмурившись, потребовал Ольшевский с давлением.

— Саша! Ну ради бога! Перенесем! Лишь бы ты здоров был! — попыталась Катя воззвать к его здравому смыслу, но ее не собирались тут слушать.

— Еще чего! Нет, котена! Ничего я переносить не собираюсь, — хмыкнул Саша, но так сипло, что даже ей больно стало.

— Так, давайте не будем торопиться, — улыбнулся такой горячности врач. — У нас еще четыре дня в запасе есть. Рана не ужасна, думаю, дня через два мне вас можно будет отпустить из стационара, при условии регулярных перевязок. Найдем выход, — заверил врач. — А пока не нервничайте и отдохните уже, не мучайте горло. Да и просто дайте организму в себя прийти, — с суровыми интонациями велел доктор.

Осмотрел еще раз повязки и ушел, пообещав зайти часа через два и предупредив, что может подняться температура, будут приходить медсестры, проверять.

Катя же на все согласна была: все назначения выполнять и с Сашей тут хоть недели находиться, лишь бы точно ей гарантию дали, что с ним теперь ничего плохого не случится.

— Поспи, любимый, — попросила, снова прижавшись лбом к его лбу. Видела, что тяжело Саше, хоть и пытается перебороть себя.

— Та ну, наспался уже вроде, — возразил Ольшевский. И тут же зевнул, заставив любимую рассмеяться. Уже лучше, чем рыдать! — Блин, оно само! — возмутился. — Дай воды, малышка, пить, ужас как хочется.

— Организму виднее, — решительно заявила Катя, помогая ему немного отпить из подготовленного стакана. — И с водой, и со сном. Так что спи, а я рядом буду, любимый, — поправила ему подушку и не удержалась, опять поцеловала, наконец-то легко коснувшись губ. Саша тут же потянулся, словно бы привстать решил, но она ему не позволила. — Спи, — повторила.

— Ты, может, домой езжай? Чего тебе тут торчать без толку? — то, что он так быстро сдался, только показывало, как измучен на самом деле, хоть и хорохорится, не желая показывать.

Катя глянула на него с недоумением.

— Ну да, сейчас, — хмыкнула с сарказмом. — Ты около меня сутками в больнице кружил, а я уеду? Типа я о тебе заботиться хочу меньше? И, вообще, имею право! Я уже почти жена, не выставишь! — заявила так решительно, что тут уже Ольшевский расплылся в усмешке, даже рассмеялся, хоть и скривился же от боли.

— Имеешь, котена. Полное. И без всяких штампов все права имеешь, — тяжело выдохнул он, явно стараясь удобней устроиться. — И выставлять я тебя совсем не хочу, силы были бы, к себе бы под одеяло затащил, — поднес ее пальцы к своим губам и подмигнул. Пусть и ощущалось, что ему тяжко, а держал крепко, поцеловал кончики. — После того страха, что испытал, когда понял, что ты у Лысенко, месяц бы тебя от себя и на шаг не отпускал. Только ж и тебя изматывать не хочется…

— Думаю, доктор под предлогом танцев и другие физнагрузки тебе ограничить велел, — рассмеялась, не удержалась, осторожно обняла его щеки, коснувшись своими губами Сашиных губ. — Но я и так рядом, любимый! И со мной все нормально — пара царапин на руках, да ушиб. Тут диван удобный, я совсем близко около тебя буду… Сама ни за что в жизни больше такого страха не хочу, как эти несколько часов, когда ты без сознания был, — уткнулась в подушку около его уха. — Ничего вокруг не видела, не понимала, только молиться за тебя сил хватало. Я даже была согласна на то, чтоб никогда не забеременеть… Не нужно ребенка, лишь бы мне тебя вернули, Саша! — тихо, отчаянно, немного смущенно призналась, то и дело целуя его щеку. И плевать, что поясница болела от неудобной позы!

— Э-э, нет, котена, ты тут такими вещами не разбрасывайся и обещаний не давай, — хмыкнул Санек, чуть приподнявшись все-таки, обхватил ее шею рукой и притянул к себе так, что их щеки плотно-плотно прижались. — Меня, может, только потому Бог и уберег, что я сделку нашу еще не выполнил, — прошептал Ольшевский так жарко целуя Катю в губы, что она дыхание потеряла, зарылся пальцами в ее волосы. — Все будет, котена. И дети тоже. Все нормально. Мы с тобой со всем справимся, — еще раз поцеловав ее, теперь в веки, Саша все же откинулся назад, на подушку.