Неформат

Ольга Горовая Неформат

Глава 1

Зеркало запотело. Слишком горячая вода — ванная комната полна пара. Чересчур долго она принимала душ. Теперь отражения не видно, только расплывчатый силуэт.

В груди кольнуло, а в животе похолодело. Против воли, вопреки всякому здравому смыслу, взгляд метнулся вниз, словно она решила, что за эти двадцать минут что-то изменилось.

Но нет. Все было, как и прежде: тонкая талия, плавная линия почти плоского живота… Почти… Черт! Иногда ее до одурения доводило это «почти» и невозможность вывести эту проклятую плавность! Она убивалась в спортзале часами, изводила себя тренировками и диетами. А все равно ощущала себя толстой, неловкой, дородной и грузной! Хотя ее тренер утверждал, что еще немного — и она скатится в недостаток веса и истощение. Вроде даже не врал.

Только сомнения, живущие в душе долгие годы, не позволяли дать себе поблажки, расслабиться. Она давно была стройной и подтянутой. Но в голове все казалось, что не вписывается в нужный и правильный формат…

Она была неформатом.

Всегда. С самого детства. Во всем, за что не бралась бы. И даже в том, за что не думала браться никогда, если по-честному. Только как-то сама собой влазила. Как обычно в собачье дерьмо нежданно-негаданно вляпаешься…

— Посмотри, как красиво Светочка сидит в платье! Ровно и спокойно. И гольфы у нее не сползают. А ты вечно вертишься, вечно растрепанна!..

И как тут объяснишь: коленки, что она вчера сбила, гоняя с мальчишками во дворе в «казаков-разбойников», сильно болят из-за гольфов? Тугая резинка давит как раз на корочки из засохшей крови и зеленки, которой мама вчера ссадины замазывала. Вспоминать про сбитые коленки было категорически нельзя. Мама снова расстроится. И она просто молчала, с каким-то смирением слушая новые укоры.

— Почему тебе не дали этот стих выучить? Он же самый длинный!

— Но мам…

— Ты плохо просила, значит! — и не думала обращать внимания на ее слова. — Все Машу слушали, аплодировали, а у тебя жалкие две строчки…

Она тогда не совсем понимала смысл слова «аплодировали», как и то, почему для мамы это настолько важно. Но честно старалась.

А оно не складывалось как-то. И в школе только хуже стало.

«Слишком боевая», «инициативная и умная, но плохо подчиняется распоряжениям». Замечания по поведению раз за разом — новый повод для сокрушений мамы. А ее это так огорчало… До отчаяния! Хватит того, что от папы никакой помощи, только и может рюмку за рюмкой «пропускать» со своими друзьями-неудачниками. А мама все на себе тянет! У нее, у Ксюши, есть совесть, и она думать может!

Вот и решила стать другой. Сдерживалась теперь, училась примерно. Не задавала глупых вопросов, делала все-все домашние задания… Да только все равно неформат постоянно прорывался: то на школьную дискотеку сбежит вместо того, чтобы пересдать итоговую по биологии; то, как малявка, через забор на футбольное поле с пацанами полезет, испачкав куртку мазутом. Приходилось врать, изворачиваться, сочинять байки про хулиганов, которые в раздевалки половине смены испортили одежду…

С мальчишками тоже как-то неформатно складывалось: то ли она друг им и панибрат, то ли все же девчонка? Один из пацанов, с которыми в футбол время от времени гоняла, даже однажды на «свидание» позвал, про то, как курить пробовал в лагере, рассказывал, впечатление производить пытался. Но Ксюшу почему-то не зацепило. И она предложила разойтись или уже подраться, что ли?

Характер играл явно не в пользу той социальной роли, в которую так старались впихнуть Ксюшу учителя и мама.

Разошлись. И она четко осталась «дружбаном». Только вот в футбол уже не гоняла — некогда стало, сложно утаивать от матери. В этом она стала профи: во вранье и скрывании своих интересов, в сочинении отговорок и легенд, создании того образа, который и мать, и всех вокруг устраивал.

Закончила школу с золотой медалью, упорно впихивая в необходимые рамки все, что из души и груди наружу рвалось. Боком вылазило. Боками…

Мать, когда заметила, стала ограничивать в сладком и булках, садила на диеты. Вычитывала. А Ксюша ночами ела шоколадные конфеты, купленные тайком на сэкономленные деньги. Прятала в наволочку обертки, которые потом «контрабандой» выносила на мусорку. Не могла себя тут в руки взять. В сладком и вкусном (хотя бы) ограничений не принимала. Булочки, плюшки, кукурузные палочки… Отрада и радость!

Хоть все же пыталась сама время от времени завязать с этим — не нравилось отражение в зеркале. Не такая, какой внутри себя ощущала. На диеты разные садилась — не хотелось быть самой «жирной» в классе. Только все равно каждый раз срывалась.

Не влюблялась. Не думала даже! В кого, если даже сами пацаны в ней предводителя признавали?

Да и мама этого никак не одобрила бы. Ксюша должна выучиться, уверенно встать на ноги, обеспечив свое будущее и ее спокойную старость. Да и не то чтобы мальчишки на нее особо внимание обращали после того случая. Разве чтоб списать или по душам поговорить. Но уж точно не как на объект интереса.

Шоколад… ее утешение и все еще одна причина того неформата.