Битая ставка

— Сейчас мы уже точно знаем, что «интендант» не то лицо, за которое он себя выдает. Его единомышленники.— видимо, прикрытые. Радиостанции ни в доме, ни в его окрестностях не зафиксировано. Если она у них и есть, то, очевидно, находится в другом месте. К сожалению, я пока ничего не могу доложить ни о их связях, ни о районах действий. Но основное сделано: .«заготовители» находятся под постоянным наблюдением. По их поведению и отдельным отрывочным разговорам есть основание сделать вывод, что долго там они задерживаться не намерены. Куда уберутся и с какой целью — это еще вопрос.

— Небогато. Ну, ладно, давайте проанализируем то, чем мы располагаем, обговорим детали. Значит, долго сидеть в Ново-Дмитриевской не собираются? Тем более, надо форсировать операцию. Для гарантии успеха надо поселить к Кононовой еще одного квартиранта. Как, товарищи?

* * *

А жизнь в домике над Кубанью шла своим чередом. С рассветом Марфа убегала на ферму доить коров. Потом возвращалась. Приготовив завтрак, уходила опять. Днем за скотом ухаживали девчонки-подростки под руководством опытной заведующей фермой, а вечером снова Кононовой черед. Ферма была совсем рядом, в десяти минутах ходьбы, так что Марфа успевала управляться на два фронта.

Во дворах соседних хат, на улице и за огородами новобранцы продолжали заниматься своими пушками, перетаскивая их с одного места на другое, изрядно размесив землю. Ольга без труда вела свое медицинское хозяйство: никто из парней не собирался болеть. Так что времени у «фельдшера» для наблюдения за «заготовителями» было предостаточно. Когда их не бывало дома, она обходила дом вокруг, осматривала подходы к окнам, как закреплены рамы. Их держали по четыре гвоздя, которые ничего не стоило отогнуть, чтобы выставить окно снаружи. Но это значит, что его легко выбить а изнутри. А куда побежит человек, если выпрыгнет из окна? Очевидно, с огороды. Стало быть, тут надо будет поставить людей.

Совершая эти прогулки, Ольга иногда испытывала щемящее чувство беспокойства. Как-то все это кончится...

— Нормально кончится,— заверил ее капитан Чаянов.— Но кое-что, конечно, будет зависеть и от Крестьянки,— улыбаясь сказал' он. Крестьянка — это она, Ольга Доброва, на днях официально зачисленная в личный состав Н-ской артиллерийской части в качестве медицинской сестры.

— Вообще-то ожидать можно всякого,— продолжал к; питан.— Такие подлецы,— я уже говорил майору,что не сомневаюсь в их биографиях,— так вот, такие подлецы обычно бешено сопротивляются. Стреляют, кидают гранаты. А нам-то их надо живыми взять. По крайней мере, главного. Но думаю, что обработаем чисто. Есть одна задумка. Но об этом после...

Настал день, когда решили осуществить задумку — разыграть «спектакль», в котором Ольге предназначалась одна из ведущих ролей. Чаянов в таких делах был особенно придирчив и заставлял не раз повторять одно и то же, до деталей. Он требовал «вжиться» в свою роль. Кроме того, надо было выбрать удобный момент для «представления», чтобы «зрители» были дома, ведь оно только для них и предназначалось.

Во второй половине дня, когда постояльцы обедали, «действия» начались. Ольга, как было условлено, отдернула цветную занавеску на окне и, сев на кровать, стала ждать. Прошло несколько минут. Постояльцы за стеной о чем-то, как всегда, тихо между собой говорили, гремели ложками. Марфа была там, кормила их и убирала послеобеденную посуду со стола. Вдруг в нескольких десятках метров от дома, где у орудия занимались красноармейцы, раздался не то выстрел, не то взрыв. Задрожали стекла. В соседней комнате задвигались, Ольга, а за нею и другие обитатели дома выбежали во двор. На середине улицы, ближе к Марфиному огороду, стояло орудие, от которого шел едкий пороховой дым, смешавшийся с уличной пылью.

Из двора дома, что на противоположной сторона улицы, выскочили и побежали в сторону дымящегося орудия несколько красноармейцев. А тут уже, расталкивая собравшихся, двое молодых бойцов выводили третьего, зажавшего руками лицо. Несколько человек что-то выкрикивали, пытаясь оттянуть орудие назад.

— Сестру сюда! Быстрее! Тут раненые!

Ольга выбежала из дома с санитарной сумкой к месту, где стояло орудие. Кто-то из подошедших командиров громко распорядился, и два красноармейца, вскинув винтовки наперевес, взяли под охрану район происшествия, оттесняя подошедших военнослужащих и жителей станицы в сторону.

Понаблюдав несколько минут за происшествием, интендант зло бросил:

— Безобразие!— и возвратился в дом.

Он вошел в дом, за ним потянулись и его подчиненные. Все молчали, только он продолжал возмущаться:

— Вот растяпы, вот воинство! И себе неприятностей нажили и другим! Теперь начнется «что да почему!» Ни им, ни другим покоя не будет. Начнется расследование да разбирательство.

Его подчиненные, опустив низко над тарелками головы, молча дохлебывали остывший борщ, не вступая в разговоры.

А Марфа вздыхала:

— О, боже! Еще и фрица-то здесь нет, а люди гибнут! Вот беда, вот напасть!

Спустя два-три часа вернулась Ольга, усталая и расстроенная.