Bittersweet (СИ)

Она высказала опасения относительно того, что с Илайей может случиться что-то плохое. И Ромуальд терялся в догадках, почему она боится. То ли реально насторожилась, ознакомившись с посланием от Примроуз, то ли просто боится, что один из актёров мюзикла, сделавших имя проекту с нуля, внезапно окажется не у дел? Да плевать ей на него, выпустят на сцену дублёра, и дело с концом. Рано или поздно раскрутит второго кандидата. Ничего страшного в этом нет. Работники «Эган Медиа-групп» умеют строгать звёзд с огромной скоростью, если сами в этом заинтересованы. У них это получается легко, почти играючи, потому нет смысла беспокоиться о потраченных впустую деньгах. Впрочем…

Нет, это утопично и нелепо.

В реальность такого Ромуальд не верил. Челси не думала о чувствах Илайи, когда говорила, что он был приобретён ею в качестве постельной грелки для капризного младшего брата, не думает и теперь.

Вряд ли она вообще понимает, что натворила. Для неё это в порядке вещей – действовать безжалостно, спуская людей с небес на землю парой обыденных фраз, бьющих им в самое сердце.

Ромуальд хотел вновь набрать номер сестры и поинтересоваться, почему она сама продолжает сидеть на месте, призывая его отправиться на поиски. Логично было предположить, что именно она быстрее найдёт Илайю. Ещё логичнее – постарается его остановить и не позволит уйти. Пусть хоть типичные женские уловки в ход пускает, хватая за руки и начиная плакать.

Но, конечно, Челси не из таких.

Она никого не удерживает и не пытается отговорить. Только делает что-то, а потом смотрит, что из этого получится.

Несколько экспериментов.

Как было с Джулианом.

Как было с самим Ромуальдом.

Как было с Илайей.

Вряд ли она боялась, что Илайя наплюёт на приличия и прибегнет к применению силы. Вряд ли она думала, что он обязательно ударит её, однако… Кажется, следовало это сделать. Хотя бы раз в жизни. У Ромуальда много раз чесались руки, но он постоянно осаживал себя, напоминая, что девчонок бить нельзя, а это, к тому же, не какая-то левая девчонка, а его сестра. По мнению родителей – плевать, что он младше – именно ему предписывалось стать защитником сестры.

Наверное, тогда он впервые разочаровал представителей старшего поколения, не сумев найти общего языка с их яркой звездочкой, надеждой и опорой.

Он был плохим сыном, плохим братом.

Он был просто плохим.

И иногда ему действительно хотелось продемонстрировать тёмные черты характера, чтобы окружающие люди, бросающиеся обвинениями, не были голословными. Но он умел брать себя в руки.

Наверное, напрасно.

Никто подобного подхода не ценил и не воспринимал, как проявление отличного воспитания. Ромуальда предпочитали методично доводить, наблюдая за тем, как он из отстранённого молодого человека, сосредоточившегося на своих мыслях, превращается в агрессивное животное, неспособное более сидеть на поводке. Тогда появлялась реальная возможность обвинить его в излишней агрессивности и неумении выдерживать дистанцию.

Неудивительно, что он ненавидел род человеческий, в большинстве его.

Мало кому удавалось найти с Ромуальдом общий язык, но, видимо, именно это были наиболее ценные люди в его обширной коллекции знакомств.

Как камни бывают драгоценными или полудрагоценными, так и люди делились на категории.

Подразделений обнаруживалось гораздо больше, чем с камнями, в которых Ромуальд практически не разбирался, разве что пару раз слышал историю о сапфирах, преподнесённых Эйденом Симоне, когда она подарила ему сына. Может, мать продолжала пополнять коллекцию, может, уже давно позабыла о наличии ювелирных магазинов. Его это мало волновало, поскольку сам он проходил мимо витрин с отсутствующим взглядом. Только пару раз заглядывал, когда планировал устроить свадьбу с Джулианом, но так и не решился на покупку колец.

Находясь наедине со своими мыслями при полном отсутствии настоящего собеседника, Ромуальд готов был думать о ком угодно и о чём угодно, лишь бы не сосредотачиваться на тех картинах, что подбрасывало ему взбудораженное подсознание. В его голове рождалось множество вариантов, куда могло занести Илайю, преисполненного ненавистью к себе и отвращением к происходящему. Ромуальд пытался поставить себя на место любовника, прикидывал, в каком направлении мог отправиться, получив гневную отповедь и узнав, что в шкале ценностей своей наставницы занимал самую нижнюю планку.

Вроде купили за большие деньги, но считали мусором.

Расходным материалом.

Решение напрашивалось само собой. Он бы отправился в бар и напивался там до посинения. Вот только подобное озарение нисколько задачи не облегчало. В огромном городе тьма баров, начиная роскошными, в которые ходят только избранные, заканчивая теми полуподвальными помещениями, в пределах которых находят себе пристанище маргиналы разной степени опущенности.

Те, у кого ещё есть надежда на спасение.

Те, кто уже давно утопил свою жизнь в стакане и никогда из него не выплывет.