Bittersweet (СИ)

С переменным успехом, в зависимости от того, насколько активными были попытки убеждения, исходящие от него самого. Насколько очередной день борьбы с болезнью Джулиана, его капризами и нервными срывами выматывал самого Ромуальда. И ещё от множества факторов, о которых он предпочитал умалчивать, чтобы не утонуть в потоке пессимизма.

Он отчаянно нуждался в одобрении или хотя бы поддержке со стороны близких, но они не были настолько романтичными или наивными. Его семья состояла из прагматиков до мозга костей, и такие люди не восхищались его сомнительным подвигом. Как следствие, поддержки Ромуальд не получал, оттого и колебания маятника под названием «Уверенность» были столь внушительными. От бешеного оптимизма, хлещущего через край, до глубокого отчаяния, когда хотелось опустить руки, бросить всё и отключиться на время от окружающего мира.

Это происходило спонтанно, не на фоне каких-то особых событий, не условным рефлексом, а так, будто импровизация. Ничего удивительного. Как другие люди берут отпуск, бросают всё и уезжают подальше от рутинной работы, так и он не отказался бы от отпуска. Только отдыхать предписывалось не от работы, а от проблем личного характера, которые находились с ним в непрерывном режиме и не планировали отчаливать в неизвестность.

На день сегодняшний выпал один из таких моментов. Слова Челси что-то задели в нём. Не прорвали мясо до костей, лишь слегка оцарапали. Сестра говорила разумные вещи. Невозможно ненавидеть того, кто попадается тебе на глаза впервые в жизни. Когда такая нереальная ситуация действительно вырисовывается и разворачивается в полном объёме, стоит подумать о приёме успокоительных, плюс появится шанс заподозрить себя в прогрессирующей мизантропии.

Раны, нанесённые проникновенной речью, затянулись практически моментально, стоило вспомнить, какой становится Челси, возжелав торжества справедливости. Он мог переадресовать сестре её же слова, но не стал этого делать, только многозначительно ухмыльнулся и принялся собираться на встречу.

Челси не стремилась раскрывать перед ним все карты, потому о личности актёра, утверждённого на роль, особо не распространялась. Ромуальду оставалось лишь догадываться, каким окажется временный напарник по сцене, что он скажет при встрече. С девушками, занятыми в постановке, уже доводилось пересекаться, с некоторыми – неоднократно, и только партнёр, играющий лучшего друга, пока не был представлен лично.

Лучше бы ему вообще сидеть и не отсвечивать.

Он мог оказаться каким угодно, потому-то фантазия Ромуальда подкидывала на оценку разнообразные варианты. Несмотря на уверения Челси, что она никакого отношения к безоговорочному утверждению кандидатуры не имеет, Ромуальд только посмеивался, вспоминая эти попытки отвертеться и переложить ответственность на посторонних людей. Он был уверен процентов на девяносто восемь, что всем заправляла сестра, она же отчаянно перелопачивала биографии кандидатов, надеясь, что результат прослушивания себя оправдает. И дело не столько в голосе претендента на роль, сколько в том, что он должен стать подарком-сюрпризом. Удивить Ромуальда и поставить в тупик. Вряд ли у него будет смазливое лицо, вряд ли он окажется влюбчивым до невозможности, с откровенно проглядывающей через тонны грима «голубизной», вряд ли, увидев напарника, он моментально вскинется, протянет кокетливо узкую ладонь с идеальным маникюром на ногтях и пропоёт соблазнительным тоном, что безумно рад знакомству. Впрочем, это был уже гротеск.

Портрет предыдущего кандидата у Ромуальда интереса не вызывал. Больше отвращения. Он не любил жеманных трансов, хотя не отрицал, что некоторые из них способны прекрасно входить в образ, перевоплощаясь в женщин. Наверное… Нет, точно были люди, находившие в этом местечковом театре «Кабуки» своё очарование, но Ромуальд к любителям экзотики не относился. При его невысоких запросах не обязательно было гнаться за мальчиками, переодетыми девочками. Появись у него потребность во внимании женщины, он бы себе именно её и нашёл. Но с парнями в женском платье разговаривать нормально не получалось, поскольку образ выходил не слишком органичным. Желая стать женщиной, переодетый юноша всё равно оставался представителем своего пола. Это не возбуждало. Ромуальд не мог, конечно, поручиться за многих, но за себя – вполне. А о чужом мнении его никто и не спрашивал.

Челси могла рискнуть и сделать ставку на подобного юношу, только ради того, чтобы довести брата до бешенства ещё на стадии знакомства, но здесь был ряд нюансов. Во-первых, Челси сама не питала искренних симпатий к подобным типажам, во-вторых, жеманное существо не вписывалось в концепцию мюзикла. Простая история о дружбе, и некто пригламуренный в главной роли? Сочетание несочетаемого бывает интересным, несомненно, но здесь оно отдавало неприкрытым, а нарочно выставляемым на всеобщее обозрение непрофессионализмом. Челси, бившаяся как львица, за свою репутацию, не могла позволить запятнать её столь нелогичным выбором.