Битва

Приблизившись к Неназываемому, он протянул бутыль и низко поклонился:

— Великий, поделись своей Силой с искусственным созданием! Подари ему Жизнь!

Павший с недоумением посмотрел на трехлитровую тару и, приподняв бровь, уточнил:

— Сколько?

— Сколько не жалко!

Пашка хмыкнул, улыбнулся, поднес запястье к горлышку сосуда, и одним усилием воли отворил вену.

Драгоценная кровь бога потекла по рубиновым стенкам, быстро густея и превращаясь в один гигантский кристалл невероятной силы.

Неназываемый бледнел на глазах — он делился не столько кровью, сколько своей истинной сутью. Бог уже хотел было отдернуть руку, но Приблуда резко перехватил его кисть и неожиданно жестко скомандовал:

— Еще!

Я обалдел от дерзости, граничащей с безумием, и возмущенно гаркнул:

— Приблуда?! Охренел?!

Павший мгновенно потемнел лицом от ярости, но не стал запарывать процесс. Многообещающе зыркнув на белоруса, он продержал вену открытой еще с десяток толчков могучего сердца.

Заживив рану, Неназываемый рывком убрал руку, натужно закашлялся и укутался в плащ, скрывая собственную бледность и дрожь обессиленных пальцев. Хлопок индивидуального портала, и разъяренный бог исчез из нашего слоя реальности.

Я раздраженно сплюнул:

— Приблуда, ты совсем страх потерял?! Заржавел скудным разумом вместе со своим железом?!

Белорус не ответил, лишь покосился в мою сторону ледяным взглядом, прижал к груди драгоценный сосуд и активировал портал прыжка в рубку голема.

Я непонимающе переглянулся со штабистами — что за хрень творится с нашим мастером?! Оркус нахмурился и быстро затараторил что-то по голосовой связи.

Заскрипели метательные машины, совершая поворот на сто восемьдесят и впервые в истории беря на прицел собственные тылы.

По длинным пролетам внешней опалубки механоида, застучали сапоги силовой группы особистов. Триста ступеней до эвакуационного люка Рубки Управления…

Поздно!

Голем вздрогнул, ломая строительные фермы.

Толпа соклановцев радостно закричала, замахала многочисленными флажками. Кто-то не удержался и ахнул в небо иллюзорным фейерверком.

Но вот к веселью присоединились удивленно-встревоженные возгласы — народ разглядел падающих с лестниц бойцов Оркуса.

Механоид укутался активированными щитами, открылись оружейные амбразуры, кристаллы разрядников загудели, наливаясь энергией и выходя на режим.

— Командир! — встревожено закричал Оркус.

Я и сам уже понял что праздник отменяется. Холодок близкой опасности подморозил позвоночник, рывком выбрасывая в кровь коктейль гормонов.

— Тревога! Увести детей! Павший, нужна помощь!

Не стесняясь, я мгновенно обратился к покровителю — наливающийся боевой иллюминаций тридцатиметровый голем внушал достаточно уважения чтобы понять — хрен мы с ним справимся без божественной мощи!

Оркус рванул на горле пуговицы праздничного жилета:

— У меня там резервная пятерка бойцов на подстраховке! Не могут пробиться к рубке — все люки заблокированы!

Среди толпы прокатилась череда хлопков гейт-порталов. Самые соображающие и дисциплинированные выдергивали мелкоту из-под удара.

Зачатки пророческого дара угадали следующий шаг противника и на инстинктах распахнули черные крылья Тьмы, прикрывая соклановцев от массированной атаки.

Ах! Я вскинул голову и закусил губу, принимая на виртуальные конечности сорок тысяч ежесекундного урона. Внутренние запасы энергий мгновенно вскипели, возмущаясь варварским использованием и катастрофической скоростью расхода.

Организм жадно потянулся ко всем доступным источникам, черпая из резервов и конвертируя силу по грабительскому курсу. Ухнула в ноль мана, стремительно пополз вниз бегунок Очей Веры, загудел от напряжения персональный канал к Алтарю Первохрама.

А Павший не отвечал… Обиженный хамством бог ушел, хлопнув дверью и отключив телефон. Великовозрастное дите! Сколько ему — пять? Шесть лет? Вот же!

За секунды до полного коллапса энергетики организма, я свернул за спиной крылья и рванулся вперед.

Подстрекающее визжал жадный до драки посох, ревел мчащийся рядом Умка, привычном клином выстраивались позади бойцы. Клан находился на пике своей формы, держал идеальную заточку и вел себя как единый послушный механизм.

— Барррррра!

Мы врубились в щиты, вкладывая в удары всю свою ненависть и разочарование. Мстя за всех обманутых разом, прикрывая детей за спиной и ломая хребты всем мошенникам мира.

Крит! Крит! Крит! Наше дело правое! Удвоение урона! Утроение! Крит! Четырёхкратный урон!

Пленка щита замигала, сообщая о перегрузке и готовности схлопнуться под запредельным давлением.

Голем неловко лягнулся могучей ногой, и разочарованно прорычал в артефакт «Громового Гласа»:

— Не до вас, мне черви… Чао, Буратины!

Гигант разразился знакомым смехом Приблуды и с оглушительным хлопком исчез, вместе с куском внутреннего двора Первохрама. Лишь в последнее мгновенье в щели одной из амбразур я успел разглядеть удивленно-заспанную мордаху Белого Чебурашки.

— Ай, больно! — тонким голосом всхлипнул Бэрримор.

— Стоять!

— Не топчите!

— Назад!