Битва

— Ночью мы переправимся через Дунай на лодках и, если не опрокинемся, завтра утром будем в Вене.

— Пузе!

Вопль маршала перекрыл все другие звуки. Пузе с дыркой во лбу мешком рухнул на землю. Подбежавшие гренадеры лишь развели руками: у генерала не было никаких шансов, он умер мгновенно.

— Шальная пуля, — коротко констатировал один из них.

— Шальная пуля, — машинально повторил Ланн и, закрыв лицо руками, отошел от тела друга.

Бессмысленность этого сражения выводила его из себя. Маршала трясло от едва сдерживаемого гнева, когда он шагал в сторону штаба, расположенного в помещении черепичного заводика. Завидев канаву, заросшую густой травой, Ланн устало присел, потом вытянулся на спине и долго смотрел в высокое небо. Мимо прошли четверо солдат; на импровизированных носилках они несли накрытое шинелью тело убитого офицера. В нескольких шагах от Ланна они остановились и опустили носилки на землю, чтобы передохнуть. Порыв ветра откинул полу шинели с лица убитого, и маршал, узнав Пузе, как ужаленный, вскочил на ноги:

— Неужели это зрелище будет преследовать меня повсюду?

Один из солдат вернул шинель на место. Маршал в ярости отстегнул шпагу и швырнул ее на землю.

— Ааааааа! — хрипло завопил он, срывая голос, захлебнулся собственным криком и, сделав несколько шагов на подкашивающихся ногах, обессилено опустился на обочину дороги. Обхватив голову руками, Ланн отсутствующим взглядом уставился в пыльную траву. Солдаты унесли труп Пузе, и маршал остался один. Время от времени громыхали одиночные пушечные выстрелы.

Неподалеку в мощеную камнем дорогу врезалось небольшое трехфунтовое ядро и рикошетом угодило Ланну в колено. От шока тот сначала ничего не понял, попытался встать, но потерял равновесие и с проклятиями рухнул в траву. Все это произошло на глазах у находившегося рядом Марбо, и адъютант, прихрамывая, заторопился на помощь своему командиру.

— Марбо! Помогите мне встать!

Адъютант приподнял маршала, но тот снова упал: разбитое колено его не держало. Марбо закричал, и на его зов со всех сторон стали сбегаться солдаты. Совместными усилиями маршала подняли и понесли. Идти своими ногами он не мог. Раненый не жаловался, но его лицо стало белее мела. Шальное ядро раздробило ему левый коленный сустав и повредило правую ногу. Однако через несколько метров носильщикам пришлось остановиться: малейшее движение вызывало у маршала невыносимую боль. Марбо помчался на поиски какой-нибудь повозки или носилок — всего, что можно было бы использовать для транспортировки раненого. На глаза ему попались гренадеры, которые несли труп генерала Пузе.

— Отдайте мне шинель, быстро! Она ему больше не нужна!

Но когда он вернулся к Ланну с окровавленной шинелью, маршал узнал ее и твердо заявил:

— Это шинель моего друга! Верните ему! А меня тащите, как сможете.

Марбо обернулся к сбежавшимся гренадерам и кирасирам:

— Найдите пару жердей, нарубите веток и сделайте носилки! Быстро!

Солдаты с обнаженными саблями бросились к ближайшим деревьям, и вскоре импровизированные носилки были готовы. Со всеми предосторожностями Ланна доставили в полевой госпиталь Гвардии, где священнодействовали доктор Ларрей[93] и его двое именитых коллег Иванн и Берте. Пока врачи перевязывали маршалу правое бедро, тот требовал:

— Ларрей, осмотрите также рану Марбо...

— Непременно, ваше превосходительство.

— Этому офицеру уделили мало внимания, и его состояние меня беспокоит.

— Я лично займусь им, ваше превосходительство.

После осмотра ран маршала Ланна, врачи отошли в сторонку, чтобы обсудить дальнейшие действия и план лечения:

— Пульс очень слабый...

— Коленный сустав правой ноги не задет, господа.

— Зато левый раздроблен почти полностью...

— И артерия перебита.

— Господа, — вздохнул Ларрей, — я считаю, что левую ногу надо ампутировать.

— При такой жаре? — с сомнением произнес Иванн. — Это было бы неразумно!

— Увы! — покачал головой Берте. — Уважаемый коллега прав. Что касается меня, то я настаиваю на ампутации обеих ног.

— Вы сошли с ума!

— Режем!

— Повторяю, господа, вы сошли с ума! Я хорошо знаю маршала, у него достаточно сил, чтобы поправиться без ампутации!

— Мы тоже знаем маршала, дорогой коллега. Вы видели его глаза?

— А что с ними?

— Они полны печали. Человек теряет силы.

— Господа, — подвел итог доктор Ларрей, — обращаю ваше внимание на то, что начальником этого полевого госпиталя являюсь я, и окончательное решение остается за мной. Мы ампутируем левую ногу.