Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда

Отразив воздушный налет стервятников Геринга, колонна «тридцатьчетверок» прибыла к месту сосредоточения. Там заводские экипажи передали грозные боевые машины танкистам из линейного полка. По этому поводу состоялся короткий, но весьма эмоциональный митинг. Танкисты поклялись рабочим Сталинградского тракторного бить гитлеровцев еще беспощаднее и стоять насмерть! А рабочие взяли на себя обязательство увеличить выпуск боевых машин и бороться за качество сборки каждого танка.

А после митинга военные пригласили рабочих-сталинградцев за братский стол. Работяги вначале отказывались, но потом все же отведали полевой кухни. На передовой еда была сытнее: лендлизовская канадская тушенка, наваристый кулеш, молодая картошечка, лучок… Ешь, сколько влезет! А в самом Сталинграде – продуктовые карточки. Конечно, работникам Сталинградского тракторного полагался усиленный паек, но практически все отдавалось семьям и детям. Природа Приволжья была богатой, и почти все коренные сталинградцы кормились со своих огородов. А на рынках можно было не слишком дорого обменять продукты.

Но сейчас в городе находилось втрое больше народу, более миллиона. И все хотели есть.

* * *

– Эй! Чьи эти зенитки? – Майор в пропыленной форме подошел к грузовикам под тентом.

– Мои, товарищ командир, – ответил лейтенант.

– Приказываю вам выдвинуться на рубеж в районе высоты «32.4». – Командир развернул планшет и ткнул пальцем в карту, указывая район.

– У меня откомандированные стажеры с завода…

– Пусть считают себя мобилизованными. Все! Выполнять приказание!

– Есть! Эй, славяне, подъем. Выдвигаемся.

– Товарищ лейтенант, а как же?…

– Считайте себя мобилизованными. Все, отставить разговоры – по машинам!

– Стой! – К лейтенанту-зенитчику подбежал командир танковой колонны, по совместительству – зам главного технолога завода.

– Что такое, мать-перемать?!

– Этих, – он пальцем ткнул на Стеценко и еще нескольких «заводских», – не трогать! У них особая «бронь».

– «У меня «бронь» – меня не тронь»! – горько сплюнул в пыль давешний майор. – А чем мне рубеж держать?!

– Машины – мобилизуй, ну а людей не трогай. Мы и так еле план выполняем, людей не хватает. А те, кто есть, прямо возле станков спят, как вы – в окопах у своих пулеметов да орудий. Ну, пойми ты меня, майор – без них работа станет!..

– Хрен с вами… Но машины я мобилизую!

– Твое право, майор.

Вот так неожиданно и спасся гвардии старшина Стеценко. Именно спасся, потому как было ясно: с того рубежа иначе как на небо не уйдешь. Сколько уже таких рубежей было – от Харькова и вот досюда… До Волги-матушки?…

«Откомиссованным» дали телегу и костлявую лошаденку. На ней-то и вернулись в Сталинград уже затемно.

Двоякие чувства обуревали Степана Никифоровича Стеценко. С одной стороны, он честно радовался, что остался жив. Чай не мальчик уже – на митингах горлопанить и рубаху на груди рвать. Нет, погибнуть он не боялся, но вот только предпочитал сделать это в танке, посылая в ненавистную гитлеровскую гадину снаряд за снарядом. И чтобы смерть его была подобна огненной вспышке от детонации боекомплекта танка.

Так погиб под маленьким украинским городком Дубно его командир, Иван Корчагин. Когда их пятибашенный тяжелый танк Т-35 подбили, капитан Корчагин остался прикрывать экипаж. Так он и стрелял, уже в огне, пока не взорвались последние снаряды в боеукладках пушек…

Самого старшину тогда спас молодой лейтенант, вот как этот зенитчик… Лейтенанта того звали Николай Горелов. У механика-водителя люк заклинило от деформации броневых листов, и командир передней малой орудийной башни Т-35 буквально вырвал старшину с того света…

Потом они вместе воевали под Москвой в танковой бригаде Катукова на мощном «Климе Ворошилове». За те бои и удостоились наград и звания гвардейцев.

А потом была растреклятая ржевская мясорубка – ледяной и снежный ад! Там и сейчас, летом 1942 года, шли ожесточенные бои. За каждый холм, овраг или сгоревшую деревеньку. Ну, а той зимой гвардии капитан Горелов погиб – таранил на тяжелом КВ-1 немецкий командирский танк «Панцер-III».

Так хотел погибнуть и гвардии старшина Стеценко – в танковом бою!

Но вот разменивать свою жизнь на утлой «полуторке» вовсе не хотелось! Не мог он на ней проявить весь свой опыт, вложить умения и знания в последний бой.

Тем не менее, вернувшись домой, он прятал взгляд от Варвары. Сам-то ей плел, мол, «на любом рубеже готов замертво лечь». А теперь что? Шкурник. Жить захотел…

Глава 4 Т-90 – крещение огнем с небес!

– Настало время нам прощаться… – сказала Варвара, вытирая скупые военные слезы уголком платка. – Люб ты мне стал, да видно – не судьба. Завтра эвакуируюсь на пароходе через Волгу, ну а там – дальше на восток, в Казахстан.

В эту ночь Степан Никифорович в последний раз был с ней вместе. А наутро они разошлись. «Дан приказ ему – на запад, ей – в другую сторону»…